Олег Платонов - Под властью зверя

Признавая огромную вину российской интеллигенции в гибели исторической России, философ Г.П.Федотов писал в 1926 году: « Мы не хотели поклониться России — Царице, венчанной Царской короной. Гипнотизировал политический лик России — самодержавной угнетательницы народов. Вместе с Владимиром Печориным проклинали мы Россию, с Марксом ненавидели ее. И она не вынесла этой ненависти… Государство русское, всегда пугавшее нас своей жестокой тяжестью, ныне не существует. Мы помогли разбить его своею ненавистью или равнодушием. Тяжко будет искупление этой вины ». [300] Цит. по: Россия перед вторым пришествием. с.87.

Через страдания, гонения и смерть многие русские интеллигенты пришли к тем простым истинам, которые русский народ исповедовал многие столетия. Понятия «православие», «самодержавие», «народность» снова стали для многих из них родными и близкими.

В эмиграции значительной части российской интеллигенции, бежавшей от большевиков, начинает возвращаться национальное сознание. Недавние враги исторической России, ненавидевшие Царя и самодержавие — марксисты, либералы, демократы — приходят к осознанию своих грехов перед Родиной и Государем. Характерно раскаяние писателя И.Наживина, в свое время позволявшего в своих книгах грубые и клеветнические выпады против царской семьи. Частые беседы с людьми, которые хорошо знали жизнь Царского села, убедили его в том, что « мы «общественники» были непроходимыми ослами (один Милюков с его подлой «глупостью или изменой» чего стоит…) и, что на нас лежит ответственность за гибель несчастной, затравленной нами несчастной царской семьи… »

Тяжело сожалея о своей ужасной ошибке, писатель публично заявил: « Я считаю долгом своей совести теперь же покаяться в своей грубой и жестокой общественной ошибке — не Царь был виноват перед нами, а мы перед Ним, за нас пострадавшим. За нашу ошибку мы пострадали очень строго, но все же нет тех страданий, которыми мы могли бы до конца искупить наше преступное легкомыслие и смыть с наших рук и душ кровь наших жертв, бедного Государя и его близких ».

Только после отречения Царя, многие уже в эмиграции поняли, что Великая Россия не могла существовать вне Царя и самодержавия. « И мысль, что нет на Руси у нас Государя, — писал В.В.Розанов еще в конце 1917 года, — так обняла мою душу, охватила тоской… что болит моя душа, болит и болит.

… Люблю и хочу любить Его. И по сердцу своему я знаю, что Царь вернется на Русь, что Русь без Царя не выживет… страшно сказать: но я не хочу такой России, и она окаянна для меня. Для меня «социал-демократическая Россия» — проклята ». [301] Розанов В.В. О себе и жизни своей. М., 1990. с.785.

Некоторые русские философы и мыслители, ранее придерживавшиеся социал-демократических и либеральных взглядов, приходят к теоретическому обоснованию невозможности полноценного существования России вне самодержавия. Сформулировал это отец Сергий (Булгаков): « …Каким-то внутренним актом, постижением, силу которого дало Православие, изменилось мое отношение к Царской власти, воля к ней. Я стал, по подлому выражению улицы, царист. Я постиг, что Царская власть в зерне своем есть высшая природа власти, не во имя свое, но Имя Божие… Я почувствовал, что и Царь несет свою власть, как крест Христов, и что повиновение ему тоже может быть крестом Христовым и во Имя Его. В душе моей, как яркая звезда, загорелась идея священной Царской власти, и при свете этой идеи по-новому загорелись и засверкали, как самоцветы, черты русской истории; там, где я раньше видел пустоту, ложь, азиатчину, загорелась Божественная идея власти Божией милостью, а не народным произволением ». [302] Булгаков С.Н. Христианский социализм. с.303.

Еще более определенно высказался о Русской монархии С.Л.Франк: « Замечательной, в сущности общественной, но во всем своем значении неоцененною, особенностью русского общественного и государственного строя было то, что в народном сознании и народной вере была непосредственно укреплена только сама Верховная власть — власть Царя; все же остальное — сословные отношения, местное самоуправление, суд, администрация, крупная промышленность, банки, вся утонченная культура образованных классов, литература и искусство, университеты, консерватории, академии, все это держалось лишь косвенно, силой Царской власти и не имело непосредственных корней в народном сознании. Глубоко в недрах исторической почвы, в последних религиозных глубинах народной души было укреплено корнями, — казалось незыблемо, — могучее древо монархии; все остальное, что было в России — вся правовая, общественная, бытовая и духовная культура — произрастало от ее ствола и держалось только им, как листья, цветы и плоды — произведения этой культуры висели над почвою, непосредственно с ней не соприкасаясь и не имея в ней собственных корней ».

Фактически вся русская эмиграция разделилась на два крыла — то, которое осознавала свою вину перед Государем и понимало великое значение самодержавия в России, и другое, которое безнадежно закоснело в своем национальном невежестве и чувстве вражды к исторической России. Последнее крыло состояло преимущественно из масонов и близких им лиц, эпигонов западных теорий и представлений и в своей деятельности не несло ничего культурно оригинального. Упоминание их в истории русского народа уместно только для иллюстрации сопротивления антирусских сил, препятствовавших возрождению и развитию национальной русской идеологии.

Практически все новые идеологические движения, созданные русскими в эмиграции, и прежде всего так называемые «сменовеховство» и «евразийство», носили ущербный характер и ничего по сути дела не давали русской душе. Пытаясь приспособиться к изменившимся условиям, идеологи этих движений двигались в сторону положительных оценок результатов погрома, осуществленного большевистским режимом, и сотрудничества с ним.

В этих новых движениях проявились слабость и даже бессилие основной части российской интеллигенции, ее капитуляция перед большевистским гнетом. Интеллигенция в своей массе пошла на моральное сотрудничество с антирусской властью и сама выступила с инициативой многих антинародных мероприятий большевизма. Идеологией предательства своего народа стали интеллигентские движения «сменовеховцев» и «евразийцев», ибо на полном серьезе занялись оправданием большевиков и обоснованием положительных моментов антирусской революции.

Понятие «сменовеховство» возникло в июле 1921 года с выходом в свет сборника «смена вех», в котором группа либерально-кадетской интеллигенции признала свое поражение перед большевизмом и призвала к сотрудничеству с ним. Авторами сборника стали видный деятель кадетской партии Н.В.Устрялов, бывший министр колчаковского правительства Ю.В.Ключников, деятель октябристской партии, адвокат А.В.Бобрищев-Пушкин. С.С.Лукьянов. С.С.Чахотин, Ю.Н.Потехин. Деятели «сменовеховства» надеялись на перерождение большевизма, заявляя, что НЭП не тактика, а эволюция, внутреннее перерождение, экономический Брест советской власти. Большевики использовали идеи сменовеховцев в интересах укрепления антирусского режима (они даже переиздали сборник «Смена вех») и для морального разложения русской интеллигенции в России и за рубежом. Органы ГПУ способствовали работе этого движения за рубежом и, в частности, выпуску в Париже журнала «смена вех» и газеты «Накануне».