Андрей Соколов - От военпрома к ВПК: советская военная промышленность. 1917 – июнь 1941 гг.

Сами работники Военпрома и Военведа должны были сигнализировать органам безопасности о состоянии дел. Например, в феврале 1934 г. И.А. Халепский представил в ОГПУ справку, в которой сообщал о противодействии старых специалистов развитию танкостроения, которые по своему разумению исправляют принятые на вооружение иностранные конструкции, о том, что дело доходит до умышленной ломки, что исследовательская группа на заводе им. Ворошилова всячески дискредитировала модели танков БТ и Т-35, что, «по сути, означало скрытое вредительство» [534] РГВА. Ф. 31811. Оп. 3. Д. 400. Л. 63–65. .

Характер представляемых докладов свидетельствовал о возрастании напряженности во взаимоотношениях различных ведомств. О том, что они приобретают опасный оборот, свидетельствует записка в ЦК ВКП (б) руководителя военно-промышленной группы КПК Н.В. Куйбышева от 14 октября 1936 г. «О неблагополучном состоянии мобилизационной работы в аппарате Наркомтяжпрома». В ней говорилось о том, что этот аппарат возглавлял Пятаков, ныне разоблаченный как троцкист, контрреволюционер и вредитель. «Моботдел НКТП, — писал он, — насчитывает 49 работников. Из них членами ВКП (б) являются 14 человек, что явно недостаточно для такого учреждения. Кроме того, 8 работников являются бывшими офицерами царской армии, 11 человек имеют за границей родственников, 6 человек происходят из чуждой социальной среды. Быть может, каждый из них в отдельности является честным и хорошим работником. Но зачем нужен такой букет в мобилизационном органе советской промышленности» [535] ГА РФ. Ф. 8418. Оп. 11. Д. 138. Л. 2–4. .

Тревожные ноты прослеживаются и в письме Орджоникидзе, находившемуся на отдыхе Сталину в сентябре 1936 г. Цель письма: доложить о положении дел в военной промышленности, но в основном оно касалось состоявшегося в августе процесса Каменева-Зиновьева. «Их мало было расстрелять — если бы это можно было, их надо было по крайней мере по десять раз расстрелять», — писал нарком. Но беспокоило Серго другое: как поступать с теми, кто по своему прошлому был связан с этими «врагами народа». Некоторые считают, писал он, что «их надо вышибить из партии, но это неразумно и нельзя делать, а надо присмотреться, разобраться», а в этом «не всегда хватает терпения и умения». «Обмазанными» прежними связями оказалось «порядочное количество директоров». Их удалось спасти, отмечалось в письме, но, увы, история этим не закончилась. На процессе приводились сведения о связях с троцкистами ряда руководителей, в частности заместителя Орджоникидзе Г.Л. Пятакова. «Оставлять его замом — абсолютно невозможно, — писал он. — Если арестовывать не будем, давайте пошлем куда-нибудь…» [536] РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 777. Л. 97–105 об.

Важным событием, которое знаменовало разворот репрессий в сторону военной промышленности, стал процесс так называемого «параллельного троцкистского центра», по которому проходила группа советских руководителей (Г.Л. Пятаков, Г.Я. Сокольников, Л.П. Серебряков, И.Т. Смилга, Я.З. Ерман, С.А. Ратайчак и др.) в начале 1937 г. На процессе зазвучали обвинения в хозяйственных преступлениях и подрыве обороноспособности страны. Именно с Пятаковым, много лет бывшим заместителем Орджоникидзе, стали отождествляться неправильные «наркомтяжпромовские методы руководства». Между тем руководящая политика в НКТП олицетворялась прежде всего личностью самого Орджоникидзе, вокруг которой и складывалась группа руководителей советской промышленности, среди которых были и его заместители Пятаков и Рухимович, ставший руководителем НКОП. Как показывают документы, сам Пятаков не был самым популярным среди них и не принадлежал к числу сторонников чрезмерной милитаризации экономики, скорее в этой роли выступал сам нарком, следуя указаниям Сталина. Ситуация становилась крайне опасной: Орджоникидзе предстояло либо защищать выращенную им плеяду соратников, либо предавать ее.

В начале февраля состоялось совещание начальников промышленных главков. Формально речь шла о выполнении ими январской программы 1937 г., а по существу — о борьбе с вредителями. Орджоникидзе выступил с речью, очень сумбурной и непоследовательной, свидетельствующей о сильном душевном расстройстве наркома. Тем не менее он отметил, что на заводах в связи с процессом «мерзавцев», т. е. (процессом 23–30 января 1937 г.), директора чувствуют, что их атакуют, будто они преступники, что все они должны отвечать за Пятакова и других. «Нужно, — говорил Орджоникидзе, — прямо сказать, что они не преступники, они кадры наши… Речь идет о громадной массе кадров, нами выращенных… Нужно не становиться в сторону от того, что на заводах идет клокотание среди рабочих…» [537] РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 29. Д. 156. Л. 1–11.

Сохранился проект резолюции по результатам совещания, предусматривавший меры борьбы с вредителями в угольной и химической отраслях, который, видимо, был составлен при участии Орджоникидзе. В качестве актов вредительства в нем назывались создание диспропорций на производстве, распыление и размазывание средств, задержки с пуском новых объектов, занижение производственных мощностей, сопротивление внедрению новой техники, саботаж мероприятий по технике безопасности, стахановского движения, расхищение социалистической собственности. Аварии на производстве, отмечалось в документе, до конца не расследовались, а между тем это «диверсионные акты, осуществленные по прямому указанию Пятакова и Ратайчака». Вредители использовали отсутствие порядка и дисциплины, демонстрировали самоуспокоенность и благодушие, проявляли бесконтрольность.

Документ оказался буквально испещренным пометками Сталина. Они свидетельствовали о крайнем раздражении вождя. Предложенные меры казались ему неконкретными. Везде были рассыпаны вопросы типа «Где?», «Кто виноват?», «В чем причина “зевка”?», «Кому поручено исправление?», «К какому сроку?», сопровождаемые презрительными «ха-ха!» и «хи-хи!». Сталин явно был недоволен работой партийных органов и партийных секретарей, вычеркивая их везде, где упоминается их роль, ставя на их место хозяйственные и советские органы. Одновременно Сталин подчеркивал значение политической подготовки «хозяйственников», резко возражая против тезиса о том, что они должны стоять вне политики. Наконец, главное: вверху документа стоял вопрос: «А как Наркомоборонпромышл.? Рухимович» (подчеркнуто дважды — А.С. ) [538] РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 29. Д. 158. Л. 1–18.

18 февраля 1937 г. Орджоникидзе умер (официальная причина смерти — инфаркт), хотя некоторые авторы высказывают другие предположения о том, что с ним произошло. Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП (б) дал сигнал к развязыванию массовых репрессий. Но фигура Серго стала неприкасаемой. Выполнение задачи борьбы с врагами народа в Военпроме выпало на долю руководителя НКОП М.Л. Рухимовича. Ему было предложено разработать комплекс мер для борьбы с «вредителями», «шпионами», «изменниками» и прочими «подрывными элементами» в военной промышленности.