Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

Все содержание и самый тон наполеоновского «Письма к Буттафоко» отвечали настроению большинства корсиканцев, которые в те дни жгли на улицах Аяччо чучело Буттафоко. Делегаты от Корсики довели до сведения Национального собрания Франции свой отвод графу как представителю от народа, и собрание, руководимое самым популярным в то время из французских политиков Оноре Габриэлем Мирабо, выразило недоверие Буттафоко и аннулировало его депутатский мандат.

В январе 1791 г., когда дело Буттафоко разрешилось в пользу паолистов во многом благодаря Наполеону, сам Наполеон (должно быть, в хорошем настроении) возвратился к себе в полк по окончании отпуска. На этот раз он взял с собой и поселил у себя в скромной квартире 12-летнего брата Людовика, чтобы облегчить и материальное, и воспитательное бремя мамы Летиции. Теперь Наполеон, которому шел 22-й год, отечески содержал и воспитывал брата, чтобы подготовить его к военной школе: учил его истории, географии, французскому языку и катехизису, водил в церковь на обедни, хотя сам уже ни во что религиозное не верил. Вот его запись, сохранившаяся с того времени в публикации Ф. Массона: «Теология есть клоака всех предрассудков и всех заблуждений» [193] Napoléon. Manuscrits… P. 562. . Впрочем, младшего брата в тот год Наполеон учил главным образом математике. Вот колоритный эпизод из исторической хроники Александра Дюма-отца «Наполеон»: «У Наполеона была спальня, а над ним в мансарде жил малыш Луи. Каждое утро Наполеон будил малыша ударами палки по потолку, после чего давал ему урок математики. Однажды Луи, с трудом привыкавший к этому режиму, спустился с большим, чем всегда, опозданием.

― Кажется, мы ленимся? — упрекнул его Наполеон.

― О, брат! — воскликнул Луи. — Мне снился такой чудесный сон!

― И что же тебе снилось?

― Мне приснилось, что я король!

― А кто же тогда я? — усмехнулся Наполеон, пожимая плечами. — Император? Ну ладно, за дело!

И будущий король получил, как обычно, ежедневный урок от будущего императора» [194] Дюма А. Наполеон. М., 1992. С. 169. .

Тем временем юный Наполеон присматривался и прислушивался к тому, как воспринимали революцию французы — мужчины и женщины, старики и молодежь, «верхи» и «низы». Вот что он писал своему дяде, будущему кардиналу Жозефу Фешу 8 ноября 1791 г. из Севра — местечка близ Баланса: «Я нахожусь сейчас в хижине бедняка и пишу тебе после длинного разговора с добрыми людьми. Повсюду, особенно в Дофине (провинция во Франции с городом Баланс. — Н. Т.), я нашел крестьян в самом добром настроении; они решились умереть, лишь бы защитить конституцию. В Балансе я встретил мужественный народ, патриотических солдат и аристократических офицеров <���…>. Женщины повсюду настроены на роялистский лад. Это не удивительно: ведь свобода гораздо более красивая женщина, чем они, — она оттеснила их на задний план!» [195] Цит. по: Кирхейзен Ф. Цит. соч. С. 109. К тому времени, в июне 1791 г., Наполеон получил наконец повышение в звании: он стал поручиком (лейтенантом).

Между тем на Корсике началась подготовка к новым выборам депутатов в Национальное собрание Франции. Наполеон загорелся идеей добиться избрания в парламент своего брата Жозефа. Поэтому он сумел выхлопотать для себя внеочередной отпуск и к середине сентября 1791 г. вновь был на родине. Однако Жозеф, несмотря на поддержку брата, выборы проиграл. Депутатами от Корсики стали трое: племянник Паоли по имени Леонетти (известный только как племянник), Карло Андреа Поццо ди Борго и Бартоломео Арена — родной брат еще одного друга юности Наполеона, а потом его лютого врага Жозефа Арена, который будет казнен в 1801 г. за участие в покушении на жизнь первого консула Франции.

Наполеон был очень расстроен поражением своего брата на парламентских выборах и теперь занялся собой. Он решил сам принять участие в необычных, но ему лично близких выборах — командующего добровольческим батальоном Национальной гвардии Аяччо [196] Подробно об этом см.: Там же. С. 120–130; Кастело А. Цит. соч. С. 68–72; Тюлар Ж. Цит. соч. С. 47–48. . Выбирали себе такого начальника солдаты. 1 апреля 1792 г. Наполеон выиграл эти выборы, но не один, а разделив 1–2 места с комиссаром местной директории Квенца. Поскольку тот не имел военной подготовки, он уступил первенство Наполеону, оставив себе должность второго командующего.

Роялисты, недовольные избранием Квенца и особенно Наполеона командирами Национальной гвардии, спровоцировали в Аяччо беспорядки. Городская «чернь», обманутая демагогией роялистов, взбунтовалась. Гвардейцы Наполеона вынуждены были применить оружие. Бунтовщики разбежались, порядок в городе был восстановлен. Но роялистски настроенные агенты Поццо ди Борго донесли в Париж, что Наполеон приказал стрелять в народ и вообще узурпировал командование батальоном Национальной гвардии.

Момент был для Наполеона критический. Жозеф посоветовал ему срочно ехать в Париж, чтобы там объясняться с военным министерством. Наполеон так и сделал. Оправдывался он тем, что защищал свободу и «мог бы ответить, как Цицерон и Мирабо, на требование клятвы, что он не преступил закона: “Клянусь, что я спас Республику!”» [197] Chuquet A. La jeunesse de Napoléon. T. 2. Р. 290–291. . Тем не менее Наполеон был исключен из списков своего полка, правда, тотчас начал хлопотать о восстановлении. Пока он хлопотал, оставаясь без должности, ему довелось стать свидетелем (именно так: не участником, а свидетелем) двух исторических событий: 20 июня и 10 августа 1792 г.

20 июня, по воспоминаниям Л.-А. Бурьенна, который в тот день был вместе с Наполеоном, они увидели толпу в 5–6 тысяч человек, вооруженных топорами, пиками, вертелами, саблями и даже ружьями, которые под гул набата шли на приступ королевского дворца в Тюильри. «Пойдем за этой сволочью!» — будто бы сказал Бурьенну Наполеон. Они пошли вслед за толпой и стали свидетелями потрясающей сцены: толпа смела швейцарских гвардейцев-охранников короля и заставила Людовика XVI кланяться из дворцовых окон народу. «Когда король показался в одном из окон в красном фригийском колпаке, который напялил на него кто-то из черни, — рассказывал Бурьенн, — тогда Наполеон уже не мог больше сдерживать своего негодования. Он завопил: “Черт возьми! Как можно было впустить эту сволочь! Повалить бы человек четыреста или пятьсот из них пушками, так они убрались бы со всех ног!”» [198] Бурьенн [Л. А.]. Записки о Наполеоне, Директории, Консульстве, Империи и восстановлении Бурбонов. СПб., 1834. Т. 1. Ч. 1. С. 46–47. Красные фригийские колпаки (по названию Фригии — древней страны в Малой Азии) как символ свободы носили во время Французской революции XVIII в. радикальные революционеры. .