Михаил Полиевктов - Николай I. Биография и обзор царствования с приложением

Своевременное прибытие отряда ген. Панютина помогло Гайнау нанести Гергею ряд поражений, и последний, чтобы не быть отрезанным главными русскими силами, оставив Коморин, стал отступать по левому берегу Дуная к Пешту. Столкнувшись с передовыми русскими у Вайтена, Гергей изменил свой план и поспешил к Токаю на соединение с войсками, находившимися в юной Венгрии. Паскевичу не удалось предупредить этот маневр: движение русских сил замедлялось огромным обозом; войска страдали от холеры; Главная квартира не была достаточно осведомлена о действиях противника; сам фельдмаршал обнаруживал колебание и нерешительность. 17 июля Гергей переправился через Тиссу около Токая и ушел в Южную Венгрию. 28 июля, однако, южно-венгерские войска были окончательно разбиты около Темешвара Гайнау совместно с русской дивизией Панютина. Узнав об этом, настигаемый Паскевичем Гергей, достигший к тому времени крепости Арада, решил сдаться. Обращаясь с письмом к Паскевичу, Гергей заявлял, что он сдается русским, а не австрийцам и ставил условием своей сдачи, чтобы судьба Венгрии была решена самим императором Николаем, без участия Австрии. Паскевич, не сносясь с государем, принял эти условия, и 1 августа Гергей у Вилагоша сложил оружие перед русским авангардом, шедшим под начальством ген. Ридигера. Его примеру последовали тринадцать венгерских генералов. Одновременно с этим русские отряды в Трансильвании вели трудную горную войну с войсками Бема, и только 25 июля ему было нанесено Лидерсом окончательное поражение при Германштадте. Остававшиеся после этого отдельные венгерские отряды были рассеяны и сдались, и к середине сентября русские войска оставили пределы Венгрии. В Трансильвании была оставлена одна дивизия на помощь австрийцам для окончательного восстановления порядка. Главные начальники венгерских войск Бем и другие польские генералы: Дембинский, Высоцкий и гр. Владислав Замойский – искали убежища на турецкой территории.

Император Николай приветствовал победу Австрии в Италии и Венгрии. Радецкий был награжден титулом русского фельдмаршала. Известие о победах русских в Венгрии было отпраздновано парадом в Повонзском лагере около Варшавы. Гайнау был пожалован орден Андрея Первозванного. Гергей и сдавшиеся Паскевичу венгерские генералы были выданы Австрии. Николай предстательствовал о их судьбе перед императором Францем-Иосифом, и с этой миссией в Вену был послан великий князь Константин Николаевич. Франц-Иосиф помиловал только Гергея; остальные тринадцать были казнены Гайнау в Араде. Узнав об этом, император Николай поручил Нессельроде выразить свое «неодобрение подобной бесцельной жестокости» и тотчас же отозвал вел. кн. Константина из Вены обратно. Большую суровость проявил он по отношению к польским генералам, участвовавшим в венгерском восстании и бежавшим в Турцию. В Константинополь был послан с собственноручным письмом государя его адъютант князь Лев Радзивиль о выдаче командующему русским корпусом в Дунайских княжествах Бема, Дембинского, Высоцкого и Замойского. До удовлетворения этого требования дипломатические сношения с Турцией были прерваны. Это требование встревожило Англию и Францию. Поддерживаемая их представителями в Константинополе Порта отвечала на требование императора Николая очень уклончиво. Для переговоров в начале октября 1849 года в Петербург был послан Фуад-Эффенди. Одновременно с этим английский посланник в Константинополе лорд Стратфорд-Каннинг получил полномочия ввести в случае необходимости английскую эскадру в Мраморное и даже Черное моря. Император Николай выразил согласие не настаивать на выдаче польских эмигрантов. Одновременно с этим Порте было предложено изгнать из турецких пределов всех поляков русского подданства, хотя бы и натурализовавшихся после этого в других государствах. Это новое требование вызвало новое резкое вмешательство со стороны Англии; французская эскадра точно так же подошла к Константинополю. Турция, со своей стороны, отвечала уклончиво, ссылаясь на то, что иностранные подданные выдаются в пределах Оттоманской империи в соответствующих посольствах и что вследствие этого русское требование должно быть обращено к тем державам, чье подданство приняли русские эмигранты. Император Николай удовлетворился этим ответом, и к 1850 г. дипломатические отношения с Турцией были восстановлены.

После подавления венгерского восстания у Австрии развязывались руки для восстановления порядка в самой Германии. Ив этом отношении она точно так же могла рассчитывать на полное сочувствие со стороны императора Николая. Германское революционное движение, ставившее себе целью создать более прочные формы национального объединения, встречало в лице Николая своего непримиримого противника, не только как шедшее вразрез с принципами легитимизма, но и как грозившее крупными политическими осложнениями для всей Европы, как первый шаг к созданию единой Германии. Эта сторона революционного движения 1848–1849 гг. не ускользала от императора Николая, и он не раз обращал на нее внимание европейских держав, объясняя и оправдывая свою собственную политику. Циркулярная нота Нессельроде от 25 июня 1849 г. подчеркивала опасность для общеевропейского мира притязаний Франкфуртского парламента на балтийские провинции России, на Польшу и на датские владения и порицала «L'idee de cette unite materielle que la revait une democratie avide de nivellement et d'agrandissement et qui mettrait tot ou tard infailliblement l'Allemagne en etat de guerre avec ses voisins» [76]. Почти одновременно с этим сам император Николай в разговоре с французским посланником Ламорисьером так отозвался о германском объединении: «Si l'unite de l'Allemagne, que vous ne desirez sans pas plus que moi, venait a se faire, il faudrait encore pour la manier un homme capable de ce que Napoleon lui meme n'a pu executer; et si cet homme se rencontrait, si cette masse en armes devenait menacante, ce serait notre affaire a vous et a moi» [77]. Первый случай, когда императору Николаю пришлось открыто высказаться по этому поводу, был вопрос о Шлезвиге.

После смерти датского короля Христиана VIII (8 января 1848 г.) и вступления на престол его сына Фредерика VII принадлежавшие Дании герцогства Шлезвиг и Голштиния потребовали от датского правительства включения Шлезвига в Германский Союз и слияния их в одно целое. Это требование было поддержано германским союзным сеймом, и Пруссия начала военные действия против Дании. Политика Пруссии встретила одобрение со стороны собравшегося в мае 1848 г. во Франкфурте-на-Майне германского Национального Учредительного собрания. Копенгагенский двор обратился к европейским державам, заинтересованным в сохранении спокойствия на Севере: к Англии, России и Швеции, и император Николай предупредил Берлинский двор, что он принужден будет объявить Пруссии войну, если она не откажется от своих посягательств на порядок, установленный Венским конгрессом. Весной несколько русских военных судов появились в виду Киля. Пруссия вынуждена была уступить. Прусские войска тотчас же оставили Ютландию и Шлезвиг, и 14 (26) августа в Мальмо между Данией и Пруссией было заключено перемирие, по которому окончательное разрешение шлезвиг-голштинского вопроса переносилось на имевшую собраться конференцию в Лондоне при участии Англии, России, Франции и Швеции. В связи с шлезвигским вопросом стояла политика Пруссии в 1849 и в начале 1850 гг. в самой Германии. Уронив себя в глазах немецкого общественного мнения своей уступчивостью в шлезвигском вопросе и своим отказом принять императорскую корону из рук Учредительного собрания (март 1849 г.), король Фридрих-Вильгельм выступил теперь со своим собственным проектом переустройства Германского Союза на началах более тесного национального объединения и в то же время преобладания Пруссии. Император Николай отнесся с резким порицанием к такой политике своего шурина и не желал признавать «другого законного базиса для европейского порядка, кроме утвержденного трактатами 1815 г.». Свидания императора Николая с прусским принцем Вильгельмом в мае 1850 г. в Варшаве, где происходили в это время переговоры между австрийским и прусским министрами, и в октябре того же года с Францем-Иосифом и съезд в Ольмюце решили и этот вопрос в пользу Австрии. Пруссия должна была отказаться от своих планов. Одновременно с этим протоколом Лондонской конвенции от 21 июня 1850 г., подписанным Англией, Австрией, Данией, Россией, Францией и Швецией, были признаны права датского короля на Шлезвиг. 26 апреля 1852 г. этот протокол был обращен в трактат, который подписала и Пруссия.