Сергей Дашков - Юстиниан

Несмотря на то, что от Лесковаца до Скопье по карте — километров сто, экспресс идет долго, не менее трех часов, заезжая в разные городки.

Таор расположен по соседству с железнодорожной станцией Орешане. Дорога от вокзала в Скопье до Орешане — пятнадцать минут. Правда, что туда, что обратно поезда ходят нечасто, расписание нужно узнавать заранее. Я ездил туда девятичасовым поездом.

Был в Таоре дважды. Первый раз впечатлил поезд: шумный и воняющий выхлопом дизель, разрисованный художниками-граффитистами снаружи, а внутри, похоже, сделанный еще при Тито. Обшарпанность удивительная. Остановки не объявлялись, пришлось смотреть на вывески. Поезд шел очень быстро, трясясь и издавая неприличные звуки: скрип, скрежет на поворотах, изменения тона работы мотора, стук колес на стыках — намного громче, чем в России.

Второй поезд оказался значительно лучше: современный, с «бегущей строкой». Но радоваться было рано: по дороге туда «бегущая строка» на каждой остановке уведомляла, что следующая станция Лисице (когда ехал обратно — что прибыли на конечную станцию и выходить нужно налево).

Добраться до городища не составляет большого труда. Дорога от пахнущего козьим навозом перрона занимает не более пятнадцати минут. Сначала нужно перейти мост через Вардар: там заканчивается Орешане и начинается современное село Таор. Дорога делает резкий подъем, и через сто метров, на повороте, висит стрелка-указатель с надписью «Тауресиум». Далее по этой стрелке нужно пройти метров триста, не более. Судя по внешнему виду домов, люди тут подобрались зажиточные. Оно и неудивительно — с таким-то земляком. Достаток не мешает таорчанам вести себя несколько свиновато: везде валяется пластиковый мусор; апофеозом дня оказалась свежеснятая шкура какого-то животного, брошенная людьми или вытащенная собаками прямо на проезжую часть.

В отличие от расположенного ниже современного Таора, древний Таурисий стоял на самом холме. Сто пятьдесят лет назад его раскопал сэр Артур Эванс (тот самый, что открыл знаменитый Кносский дворец). Со времен Эванса мало что изменилось: вскрытая часть городища представляет собой прямоугольник не более чем сто на сто метров. Взыскующий глаз не обнаружит здесь особых интересностей: остатки стен домов, несколько упавших расколотых колонн да их капители. Селение поднималось вверх: это видно по шурфам в виде террас, которые сделали археологи или «черные копатели». Остатки стен обнаружены и здесь. На самой вершине холма — раскоп, судя по всему, свежий, но здесь, кажется, следов построек нет. И вообще, такое впечатление, что самая вершина холма — это гигантский отвал археологической экспедиции, который кто-то решил покопать еще раз. Никаких следов Тетрапиргия (четырех башен), описанных Прокопием Кесарийским в четвертой книге сочинения «О постройках Юстиниана»: или камни растащили за полтора тысячелетия, или это все-таки не Таурисий.

Погода неустойчива. Тут, в Дардании, может одновременно светить солнце и лить как из ведра. Если встать между двумя холмами, прямо перед собой увидишь нестерпимый блеск наполовину скрытого в дымке солнца; справа переливается зеленью и желтизной осенний лес, а слева идет дождь, и вершины холмов на глазах словно покрываются серой вуалью.

Весной, после дождей, растения под ярчайшим средиземноморским солнцем приходят в неистовство — земля вокруг превращается в сплошной зеленый ковер. Почва в Дардании каменистая, светлая от известняка, но очень плодородная. Особенно хорошо на ней растут виноград, капуста, огурцы, тыквы и кабачки — как и полторы тысячи лет назад. А еще грецкие орехи: недаром же станция называется «Орешане». Природные ландшафты консервативны. Сегодняшний прохожий, расколов подобранный на дороге орех и положив в рот его нежное, ароматное ядро, наверняка, сам того не ведая, закусывает родственником орехов, которыми лакомился Петр Савватий.

Но туристов здесь нет совсем. Из объектов инфраструктуры — остатки «туалета типа сортир» без двери и с выбитой доброй половиной досок. Зато везде в изобилии растут какие-то особо занозистые тернии. Мне повезло: готовясь к походу, я надел старую брезентовую рубашку, поэтому через колючки продрался без особых потерь. Но любая более нежная одежда моментально превратилась бы в клочья.

Вид отсюда величественный. Кругом, в отдалении, высятся покрытые лесом горные гряды. До их подножий простирается ровная, как стол, прекрасно обозреваемая долина. По ней с севера на юго-запад бежит Вардар (древний Аксиос); здесь он холоден, быстр, мутен и уже довольно широк. Воздух всегда свеж — даже сейчас, когда человек изрядно уменьшил площадь окрестных лесов. Впрочем, создается впечатление, что как раз здесь вершины и ущелья остались такими же лесистыми, как и прежде. Очень далеко к западу высится покрытая снегом цепь гор Шар-Планина. На их фоне в хорошую погоду жители Тауресиума без проблем видели Скупы.

Из Тауресиума я сразу же отправился в Бедерианы. Не имея навигатора, идти по предполагаемой дороге напрямик не рискнул и воспользовался автостопом. Словоохотливый македонец довез меня до Катланова, а дальше мне следовало пройти километра два пешком, но никто из встретившихся людей не мог внятно показать направление. Оставалось добираться по асфальту, но идти по оживленной автостраде я не захотел и остановил попутку еще раз. В ней ехали бабушка с внуком, и оба сносно говорили по-английски. Они любезно согласились довезти меня до Бадара. Где-то километра через четыре я заподозрил неладное, особенно после того, как мы миновали отсутствовавший в этом месте на карте туннель. Подозрения, увы, подтвердились: бабушка понятия не имела, где этот Бадар: она думала, что я знаю сам. Делать было нечего, пришлось остановиться и двинуться обратно. Неприятность заключалась в том, что в этом самом месте автострада односторонняя, то есть поймать машину обратно нельзя. По обочине трассы идти очень некомфортно и, подозреваю, запрещено. Двигаться же снаружи металлического ограждения крайне трудно: то колючки, то камни, то бетонные блоки. И мусор, мусор, мусор — везде. Такое впечатление, что каждый уважающий себя македонский водитель считает своим долгом размахнуться посильнее и лихо швырнуть на обочину мешок с барахлом, пластиковую бутылку, пивную банку или коробку из-под сока.

Но если отвлечься от мусора под ногами, вид и здесь очень красив. Внизу, метрах в пятидесяти, по дну ущелья бежит шумная Пчинья, приток Вардара. Интересно, почему Захария Ритор дважды [507] Захария Ритор . VII. 14; IX, 1. См.: Пигулевская , 2000. С. 557, 561. специально упоминал, что в Бедерианах была плохая вода?

Войти в туннель не рискнул. Пришлось, цепляясь за редкие деревья, буквально ползти вниз по почти отвесному склону, образованному колотым камнем и мусором. Хорошо еще что поехал в «берцах» — иначе не обошлось бы без травм.