Сергей Дашков - Юстиниан

Правда, одновременно законодательство Юстиниана (конституция 534 г. и новелла 22-я 535 г.) фактически приравняло к рабам приписных колонов — вплоть до отказа признавать их браки (в том числе и со свободными женщинами) и даже наказания адскриптиция «умеренными ударами»: император заботился о том, чтобы земли не остались без рабочих рук, ибо потомство таких союзов следовало статусу матери. Юстиниан пошел еще далее, введя в 536 г. правило, согласно которому дети адскриптициев, принадлежащих разным хозяевам, могли быть поделены между последними. Впрочем, введя такую жестокую норму, император сам же ее и отменил (162-я новелла, 542 г.).

Итак, первые после «Ники» годы в плане внутренней политики оказались весьма насыщенными. Но Юстиниан не успокаивался: он готовился к реставрации Римской империи от Кавказа до Гибралтарского пролива. «Об одном умоляем мы святую и славную Деву Марию, — заявил по этому случаю император в законе, датируемом 533 годом, — чтобы по ходатайству Ее удостоил Господь меня, Своего последнего раба, воссоединить с Римской империей всё, что от нее отторгнуто, и довести до конца высочайший долг наш» [296] Цит. по: Успенский , 2011. Т. 1. С. 275. .

Иными словами, империю ожидали масштабные войны на западе. Но для этого нужно было обезопасить восточную границу. Василевс занимался и этим.

Мир с Хосровом империя, как это нередко делалось, купила. Договор был заключен в сентябре 532 года. Поскольку он не имел срока действия, историки прозвали этот мир «вечным». Таковым он, конечно, не оказался, но передышку на несколько лет Константинополь получил. Персам уплатили 110 кентинариев золота — примерно 3,5 тонны, что могло считаться достаточно скромной суммой, особенно если учесть, что в основном эти деньги, как утверждали иранцы, шли на содержание крепостей в Кавказских проходах. Обороняя их, Иран отражал набеги варваров (прежде всего гуннов), опасных для обеих стран, а империя не вкладывалась в эту «коллективную безопасность» уже более двадцати лет. «Казалось, звезды в небе плясали от радости», — вспоминал это событие Захария Ритор, житель какой-то из приграничных областей, страдавших от войны [297] Захария Ритор . IX, 7. См.: Пигулевская , 2000. С. 566. .

Для начала Константинополь решил напасть на королевство вандалов в Северной Африке. Наверное, главной причиной этого стало поведение самих вандалов. Если в той же Италии готы вели себя по отношению к местному населению, в общем, дружественно, то в Африке, несмотря на почти столетнее господство вандалов, «слияния» не произошло. Ариане-вандалы периодически устраивали в отношении православного римского населения экзекуции, подчас весьма кровавые, а многих свободных прежде римлян обратили в рабов. На протяжении трех десятков лет начиная с середины V века Восточная Римская империя неоднократно пробовала влиять на вандалов с целью прекратить преследования. Немалых усилий потребовало и возвращение увезенной из Рима Евдокии, дочери императора Валентиниана III [298] Ее мать Евдоксию и сестру Плацидию Гизерих отослал в Константинополь в начале 460-х гг., Евдокию же выдали замуж за одного из сыновей вандальского короля, Гонориха. Спустя десять лет Евдокии удалось бежать из плена к своим родичам в Константинополь, оставив сына Ильдериха в Карфагене. . Грозный Гизерих, захватчик Африки и грабитель Рима, не брезговал и пиратством, приведя средиземноморское судоходство в совершенный беспорядок. Он оставил этот мир в 477 году, а его преемник Гонорих (Гуннерих) усилил давление на африканских римлян, доводя их существование до скотского. Правда, с Зиноном он предпочел сохранить мир. К моменту получения Юстинианом верховной власти этот мир длился полвека и, как писал Прокопий, вандалы «изнежились»: привыкли вкусно есть и пить, жить в удобных домах, ходить в дорогих одеждах. Это означало, что тяга к походной жизни и войнам у них резко снизилась. К тому же подобный образ жизни требовал средств, которые добывались эксплуатацией подневольного населения, соответственно среди подданных зрело недовольство.

В 523 году королем стал Ильдерих, внук не только свирепого Гизериха, но и Валентиниана III. Он резко сменил политику своих предшественников: прекратил преследование православных, слал богатые подарки Юстину и Юстиниану. Кроме того, он по обвинению в заговоре казнил бывшую королеву Амалафриду, вдову своего предшественника. Но Амалафрида была сестрой Теодориха Великого, и в Карфагене ее окружали прибывшие с ней знатные соплеменники. Их тоже предали смерти. Вандальское королевство теперь не могло рассчитывать на симпатию италийских готов — тем более что Ильдерих если и не порвал с арианством, то, во всяком случае, уравнял его на своей земле с православием. Все эти обстоятельства, несомненно, учитывались Юстинианом, который наверняка начал планировать африканскую кампанию задолго до ее фактического осуществления.

В 530 году власть в Карфагене захватил родственник Ильдериха, Гелимер. Это оказалось отличным поводом для конфликта! Послов нового короля вандалов Юстиниан выгнал и потребовал возвращения трона Ильдериху. Естественно, требование это удовлетворено не было. Более того, Гелимер демонстративно ухудшил условия заточения Ильдериха и его семьи. По тем временам это был достаточный casus belli.

Восстание «Ника» нарушило планы императора, да и начинать кампанию на два фронта, имея на Востоке Иран, государство не могло. Но к лету 533 года обе проблемы были решены. Тактическая ситуация также складывалась благоприятно для римлян: от вандалов отложилась Триполитания, восстание в которой возглавил некий Пуденций (судя по имени, римлянин), получивший поддержку из Константинополя. Аналогичный мятеж затеял и сардинский наместник вандалов Года (этот был уже готом).

Большинство сената и один из ближайших советников императора — префект претория Востока Иоанн Каппадокиец, — памятуя о неудачном походе при Льве I, высказывались решительно против этой затеи, приводя самые разные аргументы: «Когда он (Юстиниан. — С. Д .) объявил государственным мужам, что намерен собрать войско против вандалов и Гелимера, большинство их сразу отнеслось враждебно к этому плану и оплакивало его как несчастье; у них была свежа память о морском походе василевса Льва и о поражении Василиска; они наизусть перечислили, сколько тогда погибло солдат, сколько денег потеряла казна. Особенно печалились и горевали, полные забот, эпарх двора, которого римляне называют претором, и управитель казначейства, равно и все другие, на которых был возложен сбор государственных или царских доходов, предвидя, что им придется доставить на военные расходы огромные суммы и что не будет для них ни снисхождения, ни отсрочек. Из военачальников же каждый, кто думал, что ему придется командовать в этом походе, был охвачен страхом, ужасаясь огромной опасности стать, если им будет суждено спастись от бедствий морского пути, лагерем во вражеской земле и, высадившись с кораблей, сражаться с силами огромного и могущественного царства. И солдаты, только что вернувшиеся с долгой и трудной войны и еще не насладившиеся вполне радостями домашней жизни, были в отчаянии как потому, что их ведут на морское сражение, о чем они раньше даже слыхом не слыхивали, так и потому, что их посылают от пределов Востока к крайнему Западу на тяжелую войну с вандалами и маврусиями. Что же касается остальных, как это бывает при большом стечении народа, они хотели быть свидетелями новых приключений, хотя и сопряженных с опасностями для других» [299] «Война с вандалами». 1. X. См.: Прокопий . Войны. С. 168, 169. .