Сергей Дашков - Юстиниан

Между тем некоторые осуждали Юстиниана уже тогда. Они полагали, что пока империя, напрягая последние силы, сражалась за Италию и Испанию, Иллирик и Фракия превращались в варварские вотчины. Одним из таких критиков был, естественно, Прокопий Кесарийский: «За это время войны (с готами. — С. Д .) варвары стали владыками всего Запада. Для римлян эта война с готами, хотя вначале они одержали ряд блестящих побед… принесла тот результат, что они не только без всякой пользы для себя погубили много людей и истратили денег, но сверх того потеряли всю Италию и должны были видеть, как Иллирия и Фракия подвергаются грабежу и уничтожению без всякого сожаления со стороны варваров, поскольку они были соседями этих стран. Произошло это следующим образом. В начале этой войны все те части Галлии, которые были им подвластны, готы отдали германцам, полагая, что у них не будет сил одновременно бороться на два фронта — и с римлянами, и с германцами… Этому факту римляне не только не могли помешать, но император Юстиниан сам подтвердил, закрепив его в их пользу для того, чтобы не встретить со стороны этих воинственных варваров какого-либо враждебного противодействия, в случае если и они будут вовлечены в эту войну. Ведь франки не считали свое обладание Галлией надежным, если к этому делу не приложит своей печати самодержавный император. С этого времени короли франков получили в свои руки Массилию (Марсель. — С. Д. ), бывшую фокейскую колонию, и все приморские местности и владели морем в этих местах. Они стали председателями на конных состязаниях в Арелате (Арле. — С. Д .), они стали чеканить золотую монету из металлов, бывших в Галлии, выбивая на этом статере образ не римского самодержца, как это было в обычае, но собственно свое, франкских королей, изображение…

Когда дела готов и Тотилы оказались лучше, чем у римлян, то франки без всякого труда присвоили себе большую часть Венетской области, так как ни римляне не могли им сопротивляться, ни готы не были в состоянии вести войну против них обоих. Со своей стороны и гепиды захватили и держали в своей власти город Сирмий и большую часть Дакии, после того как император Юстиниан отнял эти места у готов. Они обратили в рабство живших там римлян и, идя всё дальше и дальше, грабили и совершали насилия над Римской империей. Поэтому-то император перестал давать жалованье, которое они издавна привыкли получать от римлян. Что касается лангобардов, то император Юстиниан одарил их городом Норикой, крепостями в Паннонии и многими другими местностями, сверх того дал им огромные суммы денег. Поэтому лангобарды переселились из наследственных владений и осели на этом берегу Истра, недалеко от гепидов. Они в свою очередь грабили Далмацию и Иллирию вплоть до пределов Эпидамна и обратили в рабство жителей. Когда же некоторые из их пленных сумели бежать и вернуться на родину, то варвары, проходя по всей Римской империи как союзники римлян, если опознавали здесь кого-нибудь из бежавших, захватывали их как своих личных беглых рабов и, оторвав от родителей, уводили к себе домой, так как никто им в этом не препятствовал. Затем с соизволения императора другие места Дакии, около города Сингидона (Сингидун, Белград. — С. Д .), заняли эрулы — они и ныне живут там; и они также делали набеги на Иллирию и местности, прилегающие к Фракии, и на широкое пространство опустошали их. Некоторые из них стали римскими солдатами и были зачислены в войска под именем „федератов“ (союзников). И всякий раз, когда отправляются послы эрулов (герулов. — С. Д .) в Византию, они без большого труда получают от императора жалованье для тех людей, которые грабят римских подданных и затем спокойно удаляются.

Так поделили между собой варвары Римскую империю» [394] Прокопий . Война с готами. III. 33, 34; Т. 1. С. 304–307. .

Действительно, если дела на дальнем Западе и на Востоке улаживались, то дунайская граница буквально трещала по швам. Хотя Юстиниан строил и подновлял фракийские крепости, из-за масштабных войн в Италии и на Востоке они испытывали хронический некомплект гарнизонов, что снижало их ценность даже в случае относительно малочисленных набегов. Через эту цепь укреплений продолжали рваться славяне и остатки могущественного столетие назад гуннского союза племен.

События последних лет Юстиниана словно возвращают нас к началу его царствования: набеги варваров на европейские провинции, вялотекущее противостояние с персами, беспорядки в столице и других крупных городах, стихийные бедствия, пожары. И так чуть ли не каждый год.

Не успели в Константинополе порадоваться окончанию италийской кампании, как снова грозные вести пришли с Востока. Весной 555 года в Лазику вторглась новая армия персов, на вооружении которой состояли боевые слоны. Элефантерия не помогла иранцам: во время осады города Фазиса ромейский воин поразил одного слона в глаз. Обезумевшее животное начало метаться, топча персидскую пехоту и распугивая кавалерию. Византийцы увидели, что у врага случилась какая-то неприятность, и перешли в наступление. Иранцы были разбиты и бежали. В итоге, оставив в Лазике небольшой отряд панцирной кавалерии, персидский главнокомандующий Нахорган увел большую часть людей домой вместе со слонами. Византийцы вернулись в район своих былых владений, и в том же 555 году покинутый ранее Севастополис был вновь отстроен и снабжен гарнизоном.

А вот победитель персов Мартин по окончании кампании был снят с поста и уволен из армии в связи с преступлением, совершенным по отношению к царю лазов Губазу.

Про этот случай имеет смысл рассказать подробнее. В Лазике два высокопоставленных ромея, чиновник Рустик и офицер Иоанн, пользуясь служебным положением и рассчитывая на покровительство главнокомандующего Мартина и на то, что «война все спишет», убили царя лазов Губаза под предлогом того, что он принял сторону персов и не захотел принять участие в кампании совместно с ромеями. Губаза эти двое ненавидели по личным причинам. Юстиниан прислал из столицы опытного судью и приказал открыто исследовать все материалы дела и свидетельские показания. Ромеи оправдывались инструкцией императора, который, требуя доставить ему Губаза, разрешал его убить при отказе прибыть. Лазы возражали, говоря, что если Губаз действительно был предателем, ничто не мешало судить его по закону. А главное — он получил приказ не отправиться в Константинополь, а выступить в поход, успех которого считал сомнительным. «Дважды был судебный допрос, все обстоятельства были точно разобраны и исследованы, было установлено отсутствие какой-либо измены или стремления к тирании со стороны Губаза, а [как выяснилось] имело место беззаконнейшее и низкое убийство. <���…> Когда все это судьей было установлено, то он решил сообщение, что Мартин принимал участие в подготовке этого злодеяния, довести до сведения императора. Им же (Рустику и Иоанну. — С. Д .), неопровержимо уличенным в убийстве, он вынес приговор, в котором предписывал подвергнуть их немедленно смертной казни путем отсечения головы. Их провозили по общественным дорогам, посаженных на мулов специально для колхов, что было для них предметом любопытного зрелища и напоминанием о необходимости величайшей осмотрительности. Особенно их поражал голос герольда — глашатая, кричавшего громко и пронзительно, призывавшего бояться законов и воздерживаться от несправедливых убийств. Когда же у них были отрублены головы, все прониклись состраданием, забыв об оскорблении. Этим закончился суд. Колхи же снова почувствовали величайшее благорасположение к римлянам, восстановив старые к ним отношения» [395] Агафий . IV. 11. С. 140, 141. .