Александр Мещеряков - Terra Nipponica [Среда обитания и среда воображения]

Второй аспект является менее изученным. Он связан с теоретическим осмыслением японцами природной среды обитания и ее моделированием. Иными словами, речь идет не о среде обитания, а о «среде воображения». Из устоявшихся научных дисциплин такой подход ближе всего к культурной географии. Подобные исследования на японском материале проводятся, но все-таки их намного меньше, чем работ по практическим аспектам взаимодействия человека и природной среды. В настоящее время существует немало работ, рассматривающих тот или иной аспект осмысления природных реалий: природа, отображенная в религиозных текстах и японской литературе (прежде всего в поэзии), природа в изобразительном искусстве, японский сад. Во многих из этих работ убеждение авторов в особой «чувствительности» японцев по отношению к природе выступает в качестве аксиомы и главного вывода. Таким образом, постулируется некая врожденность изящного вкуса японского народа. При этом мало принимается во внимание, что эстетическая составляющая отношения к природе является по большому счету конструктом конца XIX – начала XX в., когда европейское понятие «эстетика» было пересажено на японскую почву. Не отрицая эстетического вкуса нынешнего японца, в своей книге мы старались показать, что в основе этой «чувствительности» лежат более основательные и верифицируемые факторы.

Нам неизвестно ни одной работы, в которой осмысление природных реалий Японии имело бы комплексный и непрерывный (на протяжении всей японской истории) характер. Автору уже приходилось рассматривать такой важный для японской культуры природный объект, как гора Фудзи, в его динамическом (историческом) восприятии. В этой работе мы попытались, в частности, показать, что скорость изменения физических параметров этого природного объекта намного ниже, чем скорость изменения представлений о нем [2]. Здесь мы расширяем угол обзора и пытаемся представить всю природную среду обитания в ее целостности – такой, какой ее видели японцы на протяжении своей истории.

В западной традиции человек выделяет себя из остального природного мира очень рано. Уже Библия трактует человека как высшее божественное создание, которое в силу этого имеет неоспоримое право на подчинение природного мира и использование того, что не создано самим человеком. «Коварство» западной парадигмы состоит в том, что человек и вправду уверовал в свою уникальность и вседозволенность – фактически восстал против своего Творца или Природы. Это восстание имеет результатом стремительное присвоение человеком божественных (природных) функций, которое начиная с Нового времени стало особенно заметным. В этой парадигме сам человек ощущает себя Творцом – изобретает то, чего никогда не существовало в природе или же в божественных замыслах, и, рассчитывая на бессмертие, уже приступил к клонированию самого себя. В этой парадигме человек ощущает себя хозяином и распорядителем природного мира, который из божественного создания, требующего пиетета и трепетного отношения, превратился в вульгарный ресурс, поле для присваивающего хозяйствования и арену опустошительной потребительской деятельности.

Такой подход ведет к решительной и сокрушительной трансформации природы и среды обитания, значительная часть которой на глазах превращается в среду вымирания. Крайним примером такого подхода является разработка климатического оружия. «Мыслящая» часть человечества бьет по этому поводу тревогу, пытаясь доказать, что настало время отказаться от подхода, когда природа рассматривается как неисчерпаемый ресурс для человека, но эти призывы имеют пока лишь ничтожный практический эффект. В сознании современного человека природа предстает как уже покоренная сила, с которой победитель волен поступать удобным для него в данный момент образом. Одновременно с этим в повестку дня встает полноформатное освоение уже космического пространства, ибо подсознание подсказывает: земной ресурс близится к истощению. В основе неуемного желания выйти за пределы Земли лежит глубоко спрятанный комплекс собственного бессилия и неверия в деле самостоятельного создания среды обитания, рассчитанной на длительное проживание в ней.

На Дальнем Востоке вообще и в Японии в частности в связке «природа-человек» человеку длительное время (до начала «модернизации» на западный манер) принадлежало более скромное место. Человек, безусловно, наделялся самостоятельным от природы бытием, но его поведенческая стратегия по отношению к среде обитания вплоть до Новейшего времени заключалась скорее в приспособлении, нежели в волевом и осознанном преобразовании. Всякий акт вмешательства в природу сопровождался комплексом ритуальных мер, направленных на умиротворение высших сил, которые по умолчанию настроены отрицательно по отношению к произвольной антропогенной деятельности. Природа находилась в ведении не человека, а высших сил, которые посылают японцу природные знаки – довольны ли они поведением человека или нет. Мониторинг человеческой морали также входил в сферу их компетенции. По состоянию природы судили и о состоянии морали. Вольно или невольно, но японский подход к природной среде обитания долгое время являлся более сбалансированным, системным и экологичным, чем европейский.

К высшим силам в Японии относятся синтоистские божества, будды, конфуцианское Небо, безличные и невидимые флюиды, порождаемые Землей. Знаки, посылаемые высшими силами, даются через природу, которая лишена человеческой речи, она общается с людьми посредством знамений. Язык знамений понятен лишь избранным экспертам, которые и занимаются его толкованием и переводом на человеческий язык. К таким специалистам относятся в первую очередь синтоистские жрецы, буддийские монахи, астрологи, геоманты и поэты. Жрецы и монахи – наиболее многочисленная категория природных экспертов. Они знают правила отправления ритуалов и номенклатуру приношений, призванных задобрить богов и будд, которые в свою очередь приводят природную среду обитания в состояние, благоприятствующее человеку. Астрологи и геоманты интерпретируют язык земли и небесных тел, дают рекомендации, как устроить пространство, в котором пребывает человек, таким образом, чтобы смягчить гнев Неба и последствия непрекращающейся активности вредоносных духов земли. Что до поэтов, то им ведом тот заклинательный язык, с помощью которого описывается идеальное (умиротворенное) состояние природы, данной в последовательном чередовании четырех времен года. Поскольку сочинение стихов является делом, угодным божествам (прежде всего синтоистским), они, как говорится в текстах, «радуются» стихам, стихи являются средством воздействия на божеств и эквивалентом молитвы.