Александр Мещеряков - Terra Nipponica [Среда обитания и среда воображения]

Иммиграционный акт положил предел переселению японцев в США, но призывы к переселению в Южную Америку продолжались

Рассуждая о том, что между японцами и европейцами существует непреодолимый психологический барьер, Янагита Кунио стал ратовать за то, чтобы островитяне всего мира лучше узнали друг друга, ибо в противном случае они будут всегда страдать от «островного одиночества». В отличие от подавляющего большинства японских антропологов, которых интересовал в первую очередь материковый след в этногенезе японцев, мысль Янагита устремилась к островам. Публицисты и геополитики тоже говорили о японской идентичности, обретаемой на материке, но это не волновало Янагита. Японцы были для него островитянами, но лучшими островитянами в мире. Чтобы избавиться от ненужных вопросов, он вычеркнул Англию из списка островных стран, заявив, что она является частью материка.

В понимании Янагита мир делился на могущественный «материк» (Запад) и слабые «острова». Япония – остров, а потому подвергается дискриминации и культурному завоеванию со стороны Запада. Для того чтобы противостоять этому, требуется единство. И Янагита Кунио отказывается от идеи полиэтнического происхождения японцев и выстраивает концепцию моноэтничности.

В понимании Янагита островная страна – это изначально страна бедная. Она обладает малой территорией и скудными ресурсами. В связи с этим она вынужденно зависит от международных торгашей, этих «краснобаев», которые угнетают японцев, лишают суверенитета, калечат язык, уничтожают самобытную культуру. Он утверждал, что японцы, эти носители рисосеяния, пришли на архипелаг с «южных островов», через Окинаву, а ее обитатели и есть потомки этих пришельцев, сохранивших культуру первопроходцев (их верования, язык, бытовые особенности) в наиболее нетронутом виде. В связи с этим она подлежит тщательному изучению. Янагита подчеркивал, что все обитатели архипелага без исключения являются японцами, все они носители одной культуры, которую следует оберегать от культурной экспансии Запада. Самыми представительными носителями «настоящей» японской культуры являются крестьяне (чем южнее, тем лучше), поскольку жители городов испорчены иноземными влияниями и заимствованиями. Современная городская культура Японии вызывала у Янагита особое раздражение.

Теоретизирования Янагита не вызвали благоприятного отклика у широкой научной общественности. Его соображения выглядели сомнительными и для физических антропологов, и для лингвистов. Для официальной Японии императору в его построениях уделялось слишком мало места – ведь в центре его рассуждений находилась не династия, а «народ». Тем не менее следует сказать, что Янагита Кунио чутко уловил перелом в настроениях публики, которая была недовольна бурным проникновением (многие считали его засильем) западной культуры, которая стала восприниматься как угроза национальной идентичности. Кроме того, рассуждения Янагита реабилитировали само понятие «остров». Но это была не «островная страна» Кумэ Кунитакэ, который рассматривал ее как плацдарм для экспансии. «Островная страна» Янагита – это изолированная (или требующая изоляции) страна, согретая теплотой жизни предков. Это был зов островной крови.

В числе поборников уникальности всего японского оказались не только гуманитарии, но и представители более «серьезных» наук, например японские евгеники, испытывавшие на себе влияние нацистских расовых теорий. Гематолог Фурухата Танэмото (1891–1975), профессор медицинского института Канадзава (а впоследствии и Токийского императорского университета), со всей определенностью заявлял, что состав крови японцев отличается от состава крови окружающих народов и потому следует сделать вывод: «[Я]понский народ сформировался на Японских островах, это высший народ-семья, служащий непрерываемой в веках императорской династии, и не подлежит сомнению, что его родиной могут быть только Японские острова» [500].

Мнение о том, что именно японцы являются автохтонным населением Японских островов, получало серьезную общественную поддержку. Особенно широкое распространение это мнение получает во второй половине 30-х гг. XX в. При таком подходе пришельцами оказывались уже не японцы, а айны. Японцам с их выраженным комплексом оседлости было трудно смириться с тем, что их здесь когда-то не было. Профессор и антрополог Хасэбэ Котондо (1882–1969) заявлял, что он «верит» в то, что японцы населяли территорию Японии еще в ледниковый период. «Остается лишь обнаружить следы их пребывания» [501].

Последнее высказывание хорошо свидетельствует о том, что дискуссия о происхождении японцев имела в значительной степени эмоциональный и антинаучный характер.

Приобщение к западному миру означало не только доступ к достижениям западной цивилизации. Оно означало и приобщение к проблемам, с которыми сталкивался «цивилизованный» мир. Это и периодические экономические кризисы, которые стали принимать глобальный характер. Это и рост индивидуализма, разрушавшего семейные, коллективистские и религиозные ценности. Это и конфликт между поколениями. Несмотря на все усилия Японии, Запад не считал ее «настоящей» державой, а расистские предрассудки отнюдь не ушли в прошлое. Японец не мог изжить и свой комплекс телесной неполноценности. Все это приводило к активизации антизападного дискурса, разочарованию в западных ценностях, росту националистических настроений, попыткам отгородиться от Запада и подчеркнуть уникальность всего японского. Осмысление территории страны, ее географического положения, среды обитания и природы не оказалось исключением.

Прирастание территории Японии колониями предполагало практическое освоение этих земель, приобщение их обитателей к «цивилизации». Действительно, японцы приступили к масштабным проектам по переустройству жизни в своих колониальных владених. Широкомасштабная мелиорация на Тайване за короткое время превратила остров из рассадника малярии в превосходное сельскохозяйственное угодье. Повсеместно строились фабрики, железные дороги, школы, больницы, проводились телеграфные и электрические линии.

Японцы имели чрезвычайно ограниченный исторический опыт пребывания за пределами своей страны, поэтический дискурс по освоению пространства был им чужд. Теперь начинается мыслительная работа по созданию нового языка описания, который сумел бы отразить новые реалии пионерского сознания. Особая роль в этом дискурсе принадлежала Маньчжоуго. Государство Маньчжоуго во главе с «императором» Пу И формально имело статус независимого государства, но на самом деле формальной являлась его независимость. Именно это государство было задумано превратить в витрину Азии под эгидой Японии.