Сергей Беляков - Весна народов [Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой]

Торговцы-мешочники открыто переходили границу, чтобы закупить на Украине муку и крупу, а потом выгодно перепродать на черном рынке большевистской России. Офицеры, артисты, ученые, адвокаты тоже переходили эту границу, чтобы пожить по-человечески, потому что на Украине «белый хлеб продавался запросто. Всего было полно, и после голодной Москвы люди пьянели от счастья» [1093] Вертинский А. Н. Дорогой длинною… С. 110–111. , — вспоминал Александр Вертинский. Князь Петр Ишеев «после петроградской голодухи не пропускал ни одной кондитерской» [1094] Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 — начале 1919 года. С. 68. .

Не только князья и офицеры, но даже лошади здесь были довольны и сыты. Виктор Шкловский видел, как нищий вынул из своей сумки кусок хлеба и предложил его лошади, но та отвернулась [1095] Шкловский В. Б. Сентиментальное путешествие. С. 166. . Должно быть, и у нищего этот кусок был далеко не последним.

Киев не был счастливым исключением. Вот как описывал свою жизнь профессор открытого при гетмане Екатеринославского университета Г. Игренев: «После советской голодовки поражала баснословная дешевизна цен на съестные припасы и громадное изобилие их на рынках. Екатеринослав был завален белыми булками, молочными продуктами, колбасами, фруктами <���…>. Моего преподавательского оклада в университете, 450 рублей в месяц, с излишком хватало на жизнь» [1096] Игренев Г. Екатеринославские воспоминания. Август 1918 — июнь 1919 гг. // Архив русской революции. Берлин, 1922. Т. 3. С. 234. .

Большие города были переполнены беженцами, но беженцами далеко не бедными. Многие приехали не с пустыми руками, привезли золото, бриллианты, еще не совсем девальвированные рубли и даже ценные бумаги, которые, как ни странно, что-то еще стоили. Кутили в ресторанах, транжирили деньги на проституток, «на веселье под песни хористок, под скрипки и цимбалы румын» [1097] Гетман П. П. Скоропадский. Украина на переломе. 1918 год. С. 131. . Чрезвычайно распространилась игра в карты. В Киеве, Харькове, Одессе один за другим открывались карточные клубы, где вовсю шла «азартная игра в „железку“» [1098] Там же. С. 715. .

Надо сказать, что украинское изобилие опьяняло и немцев. Германия при кайзере Вильгельме II променяла масло на пушки, а мирное население к концу войны голодало. Немцы настолько отвыкли от нормальной жизни и хорошей пищи, что обилие еды просто сводило их с ума. Николай Могилянский вспоминал, как спесивые тевтонцы «целыми толпами» стояли у витрин магазинов, рассматривая «всякого рода яства» — жареных гусей, уток, кур, поросят, сало, масло, сахар и белый хлеб: «И все это можно было приобрести в любом количестве без всякой карточки и рациона. Нужно было видеть, с какой жадностью набрасывались на базарах немецкие солдаты на вкусное малороссийское сало, поедая его здесь же, на виду у всех, просто, без хлеба. Видно, большая потребность была организма в жирах, которых так не хватало в Германии. Когда в уездном городке мой брат предложил замерзшему на ночном карауле немецкому солдату стакан чая с молоком, здоровый детина разрыдался как ребенок: „У нас больным детям с трудом доставали молоко, а мы его не видели уже годы“, — сказал он» [1099] Там же. С. 630. .

Немецким солдатам разрешили отправлять на родину посылки — до 12 фунтов еженедельно. Пусть кормят свои семьи, а Украина — снабжает Германию еще и таким способом.

Но гетманская Украина не только проедала и пропивала царские запасы. В стране восстановилось железнодорожное сообщение, которое пришло в упадок еще в революционном 1917-м. Крестьяне повезли в города продукты, потому что появился платежеспособный спрос, меньше стало грабителей: «Грабители знали, что с немцами шутки плохи и что военно-полевой суд такие преступления наказывает быстро и решительно, а потому и сидели смирно…» [1100] Гетман П. П. Скоропадский. Украина на переломе. 1918 год. С. 610.

Деньги снова были в цене. Ходили немецкие марки, российские рубли (царские и керенки). Появились и украинские деньги — гривны и карбованцы. Один карбованец делился на две гривны, одна гривна — на сто шагов. Гривны печатали в Берлине, карбованцы — в Киеве, в типографии Василия Кульженко. Сначала эти деньги и принимать не хотели. Но они свободно обменивались в банках на немецкие марки «в неограниченном количестве», и люди перестали чураться гривен и карбованцев. Даже немцы охотно ими расплачивались. Министр финансов Антон Карлович Ржепецкий отчасти привел в порядок финансовую систему.

Правда, русские горожане, привыкшие осмеивать все украинское, осмеяли и деньги: «…перед Василисой на красном сукне пачки продолговатых бумажек — зеленый игральный крап: „Знак державноi скарбницi 50 карбованцiв ходит нарiвнi з кредитовыми бiлетами“. На крапе — селянин с обвисшими усами, вооруженный лопатою, и селянка с серпом. На обороте, в овальной рамке, увеличенные, красноватые лица этого же селянина и селянки. И тут усы вниз, по-украински. И надо всем предостерегающая надпись: „За фальшування караеться тюрмою“, уверенная подпись: „Директор державноi скарбницi Лебiдь-Юрчик“» [1101] Булгаков М. А. Белая гвардия. С. 33. .

Лебедь-Юрчик, чья фамилия так смешила Булгакова и его читателей, — вполне реальное лицо. Звали его Харитоном Михайловичем. Это был ученый-экономист, который еще в УНР был заместителем министра финансов, а при Скоропадском занимал должность директора государственного казначейства («державної скарбницi»).

На Украине опьянели не только от внезапного изобилия, но и от свободы, какой уже давно не было в Москве или Петрограде. Здесь больше не убивали за «буржуйское лицо» (по крайней мере, в городах), за слишком белые руки без мозолей, не тащили в Чрезвычайку всякого подозрительного. Созданная гетманом державная варта (нечто вроде жандармерии) в подметки не годилась страшной ВЧК. В стране были разрешены забастовки, так что рабочие люди не утратили завоеванных революцией прав. Это было для экономики, скорее, невыгодно: «Ремонтные мастерские работали так плохо, а труд оплачивался уже так высоко, что ремонт паровоза обходился выше его первоначальной стоимости» [1102] Гетман П. П. Скоропадский. Украина на переломе. 1918 год. С. 630. . И всё же заводы потихоньку увеличивали производство, снова задымились заводские трубы, «застучали кирки в шахтах; труд приобрел прежнюю силу производительности, рабочий заработок, установившись, повысился» [1103] Там же. .

Как будто возвращалось мирное дореволюционное время, возвращались старые порядки [1104] Падение гетманата в декабре 1918-го, приход к власти сначала петлюровцев, а затем большевиков освободили трудящихся от «гнета капитала». В результате рабочие лишились нормального заработка и оказались в полной нищете. По свидетельству большевика (!) Андрея Полупанова, весной 1919-го на зарплату рабочего Варшавской верфи (Киев) можно было купить несколько коробков спичек. Правда, советская власть обеспечила рабочего еще особым хлебным пайком — 1 / 4 фунта хлеба в день. Четверть фунта — это сто граммов. См.: Полупанов А. Свобода или смерть! С. 142–143. .