Сергей Беляков - Весна народов [Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой]

«Шкура радуется, а дух скорбит» [1118] Вернадский Г. В. Пермь — Москва — Киев // Новый журнал. Нью-Йорк. 1971. Т. 104. С. 186. , — писал об этом времени Георгий Вернадский, Вернадский-младший. «Немцы держат себя корректно, но как господа. <���…> Обыватель считает, что настоящими господами положения являются немцы, что совершается настоящая оккупация и что мы попали в окончательное иго» [1119] Вернадский В. И. Дневники 1917–1921. С. 65. , — записал в дневнике старший Вернадский.

Германский вопрос разделил и украинцев, и русских. Появились новые германофилы. Это были прагматики. Они считали, что обязательства России перед союзниками по Антанте потеряли всякий смысл. Что можно требовать от разрушенной страны, охваченной Гражданской войной? Поэтому немец больше не враг. Враг — большевик. Если немцы могут быть полезны, то это надо использовать. Немцы против большевизма? Отлично, это могучий союзник, а не старый недруг. Петр Краснов, атаман Всевеликого войска Донского, охотно принимал от немцев оружие и боеприпасы. Павел Милюков еще год назад настаивал на войне до победного конца, до завоевания Босфора и Дарданелл, но в 1918-м он уже верил в победу Германии. Верил даже в августе 1918-го, когда многомиллионные армии британцев, французов, канадцев и американцев начнут грандиозное наступление на Западном фронте.

Хотя большинство кадетов Милюкова не поддержали, партийный съезд позволил кадетам украинским сотрудничать с гетманом Скоропадским. ЦК партии кадетов осудил новые идеи Милюкова, но сделал уступку германофилам: кадетам позволили войти в состав прогерманского правительства Украинской державы.

Вероятно, к прагматикам относился и Антоний Храповицкий, избранный 30 мая 1918 года митрополитом Киевским и Галицким. Архимандрит Вениамин (Федченков), будущий экзарх Русской православной церкви в США, в своих воспоминаниях называл митрополита Антония германофилом. Он не раз видел и слышал, как Антоний по-дружески беседовал с гетманом и «с главным немецким генералом, который являлся фактическим повелителем Украины» [1120] Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. . Правда, отец Вениамин не мог понять, что именно обсуждала эта троица, потому что немецкого не знал.

Но большинство русских людей не могли примириться с этой в общем-то логичной и перспективной идеей. Немцы оставались для них врагами, и союз с ними даже ради борьбы с большевизмом был невозможен. Так думали Корнилов, Алексеев, Деникин — вожди Добровольческой армии, что сражалась с большевиками на Северном Кавказе. Так думали и многие образованные русские в Киеве, Одессе, Харькове. Правда, бороться с немцами не собирались. Были уверены в могуществе немцев, в непобедимости германского оружия. А потому просто потихоньку ругали немцев, но открыто против них не выступали. Однако нашелся в Киеве смелый человек, который заявил о верности союзникам и продолжении борьбы с немцами во весь голос. Это был Василий Витальевич Шульгин, русский националист, редактор популярной газеты «Киевлянин».

В феврале 1918 года большевики посадили Шульгина в Лукьяновскую тюрьму. В камере он увидел надпись, вырезанную на оконной раме: «В. Винниченко» [1121] Киевлянин. 1918. 25 февраля (10 марта). . Некогда в этой тюрьме сидел украинский националист и социалист, теперь — русский монархист. Удивительно, но большевики Шульгина не только не расстреляли, а вскоре даже освободили из заключения. После вступления немцев в Киев Шульгин решил издать последний, как он думал, номер «Киевлянина». Он напечатал в нем редакционную статью, которая стала настоящим манифестом русских идеалистов, сохранивших верность союзникам по Антанте.

«Выпуская последний номер „Киевлянина“, мы позволяем себе напомнить всем, кому о сем ведать надлежит, что мировая война не кончилась; что жесточайшая борьба будет продолжаться на Западном фронте; что уничтожение России есть только один из эпизодов этой войны; что на место России вступила Америка; что русский вопрос не может быть решен окончательно ни в Бресте, ни в Киеве, ни в Петрограде, ни даже в Москве, ибо карта Европы будет вычерчена на кровавых полях Франции, где произойдет последняя решительная борьба.

Мы позволяем сказать себе еще, что нынешнее состояние России не есть гибель русского народа <���…>, мы немцев не звали. Когда вы (революционеры. — С. Б. ) расстреливали нас и жгли, мы говорили: „Убивайте и жгите, но спасите Россию“. И так как мы немцев не звали, мы не хотим пользоваться благами относительного спокойствия и некоторой политической свободы, которые немцы нам принесли. Мы на это не имеем права. А то, что нам не принадлежит по праву, мы не возьмем даже в том случае, если бы нам его отдавали „без выкупа“. Мы ведь не „социалисты“ — благодарение Господу Богу!

Мы были всегда честными противниками. И своим принципам мы не изменим. Пришедшим в наш город немцам мы говорим открыто и прямо.

Мы ваши враги. Мы можем быть вашими военнопленными, но вашими друзьями мы не будем до тех пор, пока идет война.

У нас только одно слово. Мы дали его французам и англичанам, и, пока они проливают свою кровь в борьбе с вами за себя и за нас, мы можем быть только вашими врагами, а не издавать газету под вашим крылышком» [1122] Киевлянин. 1918. 25 февраля (10 марта). .

Успех статьи был невероятным. Шульгин потом с гордостью говорил, что мальчишки-газетчики тогда обогатились, продавая последний номер «Киевлянина». Цена номера доходила до 25 рублей. Его передавали из рук в руки многие тысячи русских читателей. Газета была уже давно закрыта, а ее номера постепенно доходили и до провинциальных городов: «Вчера здесь (в Полтаве. — С. Б. ) появился последний номер „Киевлянина“ с превосходной статьей Шульгина от 10.III. Он читается и обсуждается нарасхват» [1123] Вернадский В. И. Дневники 1917–1921. С. 72. , — писал Вернадский в своем дневнике 5 (18) апреля.

Немцы не только не арестовали Шульгина, но предложили ему продолжить издание газеты. Однако Шульгин не мог взять назад своего слова. Он сосредоточился на новой для себя деятельности — создал русскую нелегальную организацию для борьбы с большевиками, с немцами, с украинцами — словом, со всеми, кого он считал врагами России. Агентами этой организации были его соратники, русские монархисты и националисты. Агентурными кличками послужили буквы русского алфавита. Отсюда и название шульгинской организации — «Азбука». Поначалу людей было совсем немного и букв вполне хватало [1124] Позднее участники организации вербовали новых агентов, давая им уже не буквенные псевдонимы. . Многие русские на Украине были согласны с Шульгиным, и успех его статьи тому подтверждение. Но, в отличие от Шульгина, они вовсе не отказывались от комфорта, принесенного немцами, и не шли доказывать делом своих убеждений. Сидели себе в кафе, покупали в кондитерских сухое варенье, гуляли с дамами по Крещатику, ходили на концерты Вертинского.