Александр Сегал - История эпидемий в России. От чумы до коронавируса

Глава 21. Детские инфекции

Постоянным бичом детского населения России в XIX веке были корь, скарлатина, дифтерия. Эти инфекции служили одной из главных причин чрезвычайно высокой смертности среди детей дошкольного и школьного возраста. Корь и скарлатина считались даже болезнями обычными и чуть ли не обязательными для каждого ребенка.

Однако данные об их распространении в России до XIX века весьма скудны. Можно, однако, утверждать, что они были хорошо известны отечественным врачам того времени и часто ими упоминались.

Наряду с оспой корь и скарлатина считались болезнями заразительными. Так, в указе, изданном в 1755 г., в обязанности «оспенного доктора», должность которого была учреждена этим указом в Петербурге, входило также пользование больных, «одержимых» «корью и лопухой». Но, так как случаи инфекционных заболеваний никем тогда не регистрировались, то и данные о степени распространения этих болезней в XVIII веке не сохранились.

То же самое можно сказать и о первой половине XIX века. В отчетах губернских врачебных управ упоминания о кори, скарлатине, дифтерии («жабе») появлялись лишь в случаях, когда они принимали эпидемическое («повальное») распространение. Но и тогда часто ограничивались лаконичным сообщением: «свирепствовала корь» или «свирепствовала скарлатина» – и никаких цифровых данных обычно не приводилось. Но и эти скудные сведения позволяют говорить о чрезвычайно широком распространении детских инфекций в России в первой половине XIX века.

Вот далеко не полный перечень эпидемий кори, скарлатины, дифтерии и коклюша, почерпнутый из официальных донесений врачебных управ [569]: 1816 г. – корь и кровавый понос в Орловской губернии, 1817 г. – корь в Липовецком уезде Киевской губернии, 1818 г, – горячка и коклюш в Витебской губернии, а 1821 г. – в Херсонской губернии, 1825 г. – жаба (дифтерия) в Иркутской и скарлатина в Московской губерниях, 1827 г. – скарлатина в Петербургской, корь в Тобольской, Орловской, Симбирской губерниях и Кавказской области, 1828 г. – скарлатина в Таганроге, краснуха и корь в городах Бауске и Тукумсе Курляндской губернии, корь в Псковской и скарлатина в Петербургской губернии.

Эпидемия скарлатины в 1828 г. в Таганроге была описана Г. П. Медведевым. Автор рассказал, что в течение лета и осени в Таганроге и его окрестностях свирепствовала эпидемическая заразительная болезнь, называемая «Кармезинной сыпью или краснухой (Scarlatina)». В результате эпидемии смертность в городе увеличилась с 52,4 % в 1827 г. до 76,5 % в 1828 г., причем главным образом за счет детей в возрасте до 15 лет.

Г. П. Медведев указывал на заразительность болезни и ее быстрое распространение. Он считал, что для борьбы с эпидемией нужно было принимать следующие меры:

1) закрыть учебные заведения, общественные гуляния и другие собрания;

2) на каждом доме, где были случаи заболевания, прибить черную доску «с должной надписью, дабы показать, что прочие граждане должны опасаться заразы от сего дома»;

3) разбить город на части и каждую поручить врачу [570].

В 1830 г. зарегистрирована скарлатина в Виленской губернии, в 1832 г. – корь в Саратовской, Иркутской, Петербургской, Пермской губерниях, в 1833 г. – корь и скарлатина в Иркутской, Енисейской, Екатеринославской, Томской губерниях и Якутской области, в 1834 г. – коклюш в Черниговской, скарлатина в Екатеринославской губерниях, в 1835 г. – скарлатина и коклюш на Камчатке, а также в Тобольской и Петербургской губерниях, скарлатина и корь в Саратовской и Волынской губерниях, в 1836 г. – «жаба» в Ярославской и Калужской губерниях, коклюш и корь в Волынской, корь в Омской области, в 1838 г. – скарлатина в Волынской, Петербургской, Вятской, Таврической губерниях, в 1839 г. – коклюш в Волынской, Полтавской, Олонецкой, Киевской Подольской, Екатеринославской, корь в Петербургской, Волынской, Орловской, Лифляндской, Полтавской, Рязанской, скарлатина – в Петербургской губернии.

К 50-м годам XIX века скарлатина, корь, коклюш были в России уже повсеместно распространены, и не было ни одной губернии на всем обширном пространстве империи, где бы периодически не возникали эпидемии этих болезней.

Так, в 1846 г. эпидемии кори и скарлатины имели место в Екатеринославской, Грузино-Имеретинской, Калужской, Киевской, Волынской, Минской, Пермской, Полтавской, Черниговской, Виленской, Лифляндской, Саратовской, Таврической, Вятской губерниях и Каспийской области.

В 1851 г. эпидемии кори были зарегистрированы в 29 губерниях, скарлатина – в 22, в 1852 г. – корь в 26 губерниях, скарлатина в 22, коклюш в 10.

Можно думать, что корь и скарлатина стали к этому времени в России уже вполне «эндемичными», употребляя этот термин в смысле «статистической» эндемичности (по Л. В. Громашевскому), т. е. эндемичности, зависящей не от каких-то природных условий, а обусловленной широкой диссеминацией инфекции, постоянно поддерживающей высокий уровень общей заболеваемости. Этим можно объяснить, почему в отечественной медицинской литературе второй половины XIX века сравнительно редко встречаются указания об эпидемиях кори или скарлатины.

Анализируя смертность от кори в Петербурге с 1871 по 1888 г., Д. В. Лещинский по этому поводу писал: «Распространение этой болезни до того громадно, что она почти всюду стала эндемической и едва ли справедливо говорить о коревых эпидемиях там, где дело заключается только в усилении существующей из года в год болезни» [571].

Случаи кори, скарлатины, коклюша, следовательно, ежегодно регистрировались на всем пространстве Российской империи. На фоне этого постоянного высокого уровня заболеваемости отдельные эпидемические вспышки проходили незамеченными.

Несколько иначе обстояло дело с дифтерией. Первая половина XIX века характеризуется затишьем в распространении дифтерии в Западной Европе. В России распространение этой инфекции происходило значительно медленнее, чем при кори или скарлатине, и только к концу XIX века дифтерия достигла повсеместного распространения.

В 70–80-х годах XIX века основными очагами болезни были большие города, где ежегодно регистрировались спорадические случаи. Заболевания же в сельской местности были сравнительно редки, и поэтому, когда туда заносилась инфекция, там возникали огромные эпидемии.

В 1869 г. в одном из номеров «Санкт-Петербургских ведомостей» появилась краткая заметка, в которой сообщалось, что в двух северных округах Области Войска донского уже несколько месяцев свирепствует «злокачественная жаба». Автор заметки писал: «Дети от одного года и даже молодежь до 18 лет умирают в три дня в огромном количестве: в одном Хоперском округе за нынешнее лето смерть похитила до 8000 детей. Есть хутора, в которых буквально вымерло все подрастающее население» [572]. Дифтерия появилась в конце 1868 г. в станице, расположенной на границе с Воронежской губернией. Всю зиму и лето 1869 г. болезнь «переходила по течению реки Дона вниз из станицы в станицу, то совершенно прекращалась, то снова появлялась через несколько станиц». Осенью дифтерия стала распространяться по течению рек Медведицы, Хопра и Донца, в станицах, населенных старообрядцами и так называемыми временнообязанными крестьянами. Болезнь приняла злокачественный характер, поражая преимущественно детей в возрасте от 4 до 10 лет.