Александр Сегал - История эпидемий в России. От чумы до коронавируса

Высокий уровень обычной инфекционной заболеваемости все время создавал угрозу возникновения эпидемий и широкого их распространения во время неурожайных лет, перемещения больших масс населения, военных кампаний. Это хорошо прослеживается во второй половине XIX века, когда в ряде губерний России был организован учет инфекционных больных.

Показательным примером является изменение эпидемических условий в стране в связи с русско-турецкой войной 1877–1878 гг. В 1876 г. эпидемии сыпного тифа были отмечены в 28 губерниях страны, а к концу воины – в 65. Только по отчетам Медицинского департамента Министерства внутренних дел за 2 года войны в стране было учтено 80 783 случая сыпного тифа, по существу же вся страна была охвачена эпидемиями тифов. Колоссальные эпидемии наблюдались в действующей армии, где только одни тифы (брюшной, сыпной, возвратный) унесли в могилу в 2 раза большее количество жертв, чем погибло от оружия.

Такие же явления можно отметить и в первые десятилетия XX столетия. Русско-японская война 1904–1905 гг. и массовые репрессии, прочимые обанкротившимся царским правительством против революционного движения народных масс, сопровождались в послевоенные годы значительным увеличением количества инфекционных больных.

Так заболеваемость холерой, державшаяся до 1906 г. на уровне 0,17–0,65 на 10 000 населения, возросла до 14,8, заболеваемость сыпным тифом с 3,9–5,0 увеличилась до 11,0, а возвратным тифом – с 0,8–1,2 до 8,4. Особенно резко возросло количество случаев брюшного тифа, и без того значительно распространенного в предвоенные годы. Заболеваемость брюшным тифом, державшаяся в 1902–1904 гг. на уровне 19,7–24,7, достигла в 1906 г. 30,6 на 10 000 населения.

Быстрому распространению болезней способствовало в XIX веке значительное расширение торговых связей и развитие железнодорожного транспорта, морского и речного судоходства. Можно отметить, что чем доступнее был какой-либо район страны железнодорожному или пароходному сообщению, тем быстрее шло распространение болезней. Так если в 1830 г. для перехода гриппа из Москвы в Америку потребовалось 11 месяцев, то в 1899 г. болезнь преодолела это же расстояние всего за 3 месяца.

Выяснилось, что для распространения эпидемий холеры и гриппа не так важно линейное расстояние между городами, как интентивность сношений. Распространение эпидемий шло вдоль основных торговых путей.

Широкому распространению инфекционных болезней и мощным эпидемиям холеры, гриппа, чумы и пр., не могла помешать весьма слабая медицинская организация царской России.

В 1797 г. во всех губерниях были учреждены врачебные управы. Они состояли из инспектора или в городах штадт-физика, оператора, акушера и писаря. Кроме того, в каждом уезде предполагалось иметь доктора или лекаря и двух лекарских учеников. В инструкции, определяющей круг обязанностей чинов врачебной управы, между прочим, предусматривалось также, что при появлении «повальных болезней» среди людей или животных управа должна принять меры для выяснения причин их возникновения и характер распространения, а также «стараться колико возможно о пресечении оной».

Но если учесть, что губерния еще в начале XIX века имела в среднем 400 000–500 000 жителей и состояла из 10–15 уездов, то легко представить себе, что даже при полном штате врачебной управы при возникновении эпидемии врачей едва хватало для устройства карантинов, то о «пресечении» эпидемии или плановой борьбе с ней не могло быть и речи.

В январе 1852 г. во всех губерниях и уездах для «охранения народного здравия, для благовременного устранения всего того, что угрожает здравию, и принятия единообразных мер к пресечению болезней эпидемических и эпизоотических» [473]…были учреждены так называемые комитеты общественного здравия. В них входили представители высшей губернской и уездной администрации, дворянства и духовенства. Уездные комитеты подчинялись губернскому, губернский – министру внутренних дел. На обязанностях комитетов лежало принятие мер к «недопущению распространения и прекращению» появившихся эпидемических и эпизоотических болезней, а также «распространению в народе здравых понятий о способах предохранения от болезней, как людей, так и домашних животных». В своих распоряжениях комитеты должны были руководствоваться «существующими постановлениями, применяемыми к местным способам… и предавать всевозможной гласности»…наставления, издаваемые «по распоряжению и одобрению высшего начальства».

Задуманные как сугубо бюрократические организации, комитеты общественного здравия не принесли, да и, очевидно, не могли принести какой-либо пользы. Ни комитет, ни уездные врачи не располагали средствами для борьбы с эпидемиями.

При получении известия о появлении какой-либо эпидемической болезни начиналась длительная переписка, затем на место происшествия командировался уездный врач, который ехал туда с пустыми руками и в лучшем случае заставал эпидемию уже прекратившейся. Если же она еще продолжалась, то он назначал лекарства и спешил дальше, так как у него было еще много дел. В итоге пострадавшее от болезни население страдало еще в экономическом отношении, оплачивая проезд медицинского персонала и лекарства, часто совершенно бесполезные. Поэтому крестьяне старались, насколько возможно, скрывать случаи заразных болезней, чтобы по крайней мере не переносить двух бед в одно время.

Высшее медицинское начальство, очевидно, хорошо сознавало истинное положение вещей. Так, в докладе Медицинского департамента о преобразовании губернских врачебных учреждений, составленном в начале 60-х годов, сказано: «Уставы медицинской полиции и судебной медицины не были обеспечены прямыми исполнителями, штатное число врачей не рассчитывалось сообразно массе народонаселения, а налагаемые на врачей обязанности – их силам физическим. Один и тот же врач должен был исполнять в уезде все, что ему предпишут; средств к исполнению предписанного не полагалось, содействия врачу почти никто не оказывал, а ответственности и взысканию он подвергался. Отсюда произошло стремление соблюсти только форму; дело заменилось перепиской, которая осложнилась еще более с учреждением Комитета оспенного и Комитета общественного здравия, а эти последние уже по составу членов и сложности их прямых обязанностей не могли быть настоящими деятелями на пользу общественного здравия. Между тем народное здравие не могло быть сохраняемо передвижением бумаг из одного присутственного места в другое»… [474]

Остро ощущался недостаток врачей, больниц, медикаментов. На здравоохранение в 1887 г. на одного жителя России отпускалось 16 копеек, а в 1897 г. – 21 копейка [475].

В 1864 г. в ряде губерний Европейской России дело охраны народного здоровья было передано в руки местных самоуправлений – земств. Земские врачи самоотверженно боролись с эпидемиями. Медицинская организация земств много сделала для улучшения медицинской помощи сельскому населению, в устройстве больниц, в создании более или менее полного учета инфекционных больных.