Татьяна Лабутина - Британские интеллектуалы эпохи Просвещения [от маркиза Галифакса до Эдмунда Берка]

Аддисон осуждал также ярых приверженцев карточной игры, широко распространенной в ту пору в высших и средних слоях английского общества. У него вызвало удивление, почему умные люди проводят по двенадцати часов, тасуя и сдавая карты, обмениваясь при этом лишь немногими фразами, относящимися к игре, размышляя только о различных фигурах из черных и красных пятнышек.

Вращаясь в высших кругах общества, Аддисон хорошо знал нравы, царившие в среде аристократов и буржуа. Многое в их образе жизни он также подвергал осуждению и высмеивал на страницах «Спектейтора». Журналиста коробила пошлость и безвкусица, вздорные и нелепые обычаи. Он критиковал приверженность англичан ко всему иностранному. «Мы склонны прийти в восторг от всего, что не является английским, если оно иностранного происхождения, будь то итальянское, французское, верхненемецкое – все одно» 268.

Не обошел просветитель и такие пороки, как зависть и злословие, особенно распространенные, на его взгляд, среди плохих поэтов. Поскольку никто так не честолюбив и не стремится к известности, как те, кто занимается поэзией, писал о своих собратьях по перу Аддисон, то неудачники, вполне естественно, чернят творения тех, кто добился успеха. Ибо если они не в состоянии возвысить себя до репутации своих коллег – сочинителей, то хотя бы попытаются низвести их до своего уровня.

Аддисон обращал внимание на то, что люди нередко притворяются, подобно актерам на сцене, ради мелких страстей, честолюбия, сиюминутной выгоды. «Если мы посмотрим вокруг себя и понаблюдаем людей самых разнообразных занятий и профессий, то несомненно, вряд ли найдем хотя бы одного, кто подобно актеру, не выбрал себе какую – то личину», – писал он в одном из номеров журнала. Адвокат, яростно и шумно отстаивавший дело в суде, в котором, как ему хорошо известно, правда не на его стороне, – это, по мнению Аддисона, тот же актер, хотя несравненно низменнее актера, играющего на сцене, поскольку он тоже торгует собой за плату, но его ложь защитника ведет к несправедливости. Не лучше выглядит и священник, готовый проповедовать что угодно и с какой угодно целью, кроме той, которую он должен преследовать: «содействовать интересам истинного благочестия и религии» 269. Аддисон клеймил лицемерие и обман, считая их недостойными для честного человека.

Хотя журналист критиковал пороки и негативные стороны английского общества, тем не менее он призывал сограждан делать различия между осуждением недостатков и попыткой высмеять их носителей. «Способность подвергать людей осмеянию и поднимать на смех тех, с кем беседуешь, – признак мелких, лишенных благородства умов, – писал журналист. – Если бы способность к осмеянию использовалась для того, чтобы смехом избавлять людей от пороков и безумств, тогда она могла бы принести какую – то пользу человечеству, но вместо этого мы обнаруживаем, что она обычно применяется для того, чтобы с помощью смеха лишить людей добродетели и здравого смысла, подвергая нападкам все, что есть …серьезного, приличного и достойного похвалы в жизни человека» 270. Отмечая, что каждый человек подвержен слабостям, а нередко серьезные пороки присущи даже выдающимся людям, просветитель, тем не менее, призывал своих сограждан сосредоточивать внимание на достоинствах людей, не замечать несовершенств, но ценить их добродетели.

Большое внимание на страницах «Спектейтора» Аддисон уделял женской тематике. Вообще он отзывался о женщинах с долей иронии и скептицизма, видя в них «безвредных, не очень умных, забавных и прекрасных созданий», и считал, что их главное предназначение – «оставаться всего лишь приятной забавой для мужчин». Аддисон высмеивал пустое времяпрепровождение отдельных представительниц слабого пола, обращая внимание на то, что у женщины из средних слоев нет никаких серьезных занятий. «Ее главная сфера деятельности – это туалет, а первейшей важности занятие держать волосы в порядке, – писал Аддисон в «Спектейторе». – Разобрать ленты считается прекрасной работой для утра, а если она еще сходит в лавку, то устанет настолько, что ни к чему не будет способна на другой день. Более серьезное занятие для нее – шитье и вышиванье, а самая трудная работа – приготовление желе и варенья» 271.

Критике со стороны Аддисона подвергся интерес женщин к политике вообще и к партийной борьбе, в частности. Он отмечал, что в период политических кризисов партийная борьба вызывала «сильнейшее брожение» в умах слабого пола. «Во всем городе едва ли найдется особа, которая не почитала бы себя способной судить о сложнейших спорах, церковных и государственных, – свидетельствовал журналист в одном из номеров журнала «Фригольдер». – Торговки устрицами убеждены в незаконности наших епископов, служанки же утверждают незыблемость их прав». Просветитель считал, что «партийное рвение» дам только «разжигает ненависть и партийные распри среди мужчин и в значительной степени лишает женщин того природного очарования, которым они наделены от рождения» 272.

В одном из номеров журнала «Спектейтор» Аддисон с иронией изобразил вымышленную сценку посещения театра, где обратил внимание на две группы женщин, разместившихся в ложах с противоположных сторон и готовых, казалось, к сражению друг с другом. Он заметил, что украшавшие лица женщин «мушки » были прикреплены по – разному: у одних на правой стороне лица, у других – на левой. Обращало на себя внимание и то, что дамы обменивались друг с другом «крайне враждебными взглядами». В средних же ложах было немало леди, у которых «мушки» были наклеены с обеих сторон лица и на первый взгляд казалось, что эти дамы пришли в театр с единственной целью: слушать оперу. Между тем стороннему наблюдателю становилось понятным, что сидевшие посредине дамы хранили нейтралитет. Однако с каждым днем число последних заметно сокращалось, что можно было определить по тому, как их мушки перемещались на «торийскую», или «вигскую» сторону, в зависимости от того, к какой из партий они присоединялись. Злые языки утверждали, что в этих «перемещениях» большую роль играли мужчины, расположения которых добивались дамы, и что мушки прикреплялись справа или слева в соответствии с принципами того мужчины, к которому благоволили эти леди. И лишь немногие из них поступали, исходя из собственных принципов или в интересах отечества, заключал Аддисон 273. Он осуждал подобную «партийную» активность женщин, полагая, что дамы должны скорее способствовать объединению, нежели раздорам партий.

Просветитель также считал, что представительницам прекрасного пола следует уделять внимание не только нарядам и развлечениям, но и чтению книг. Хотя Аддисон был более скромного мнения об умственных способностях женщин, чем, скажем, Дефо, но и он был вынужден признать, что среди них встречается немало таких, которые «ведут более возвышенный образ жизни и способны на более серьезные разговоры, …вращаются в высоких сферах знания и добродетели, …соединяют все красоты ума с красотой платья и возбуждают своего рода благоговение и уважение, а также любовь в мужчинах, с ними общающихся» 274.