Жан-Клод Болонь - История безбрачия и холостяков

И вдруг рассерженный Робер Гискар затеял поход против Византии. Предлогом послужили оскорбленные отцовские чувства, но это был лишь предлог: если бы его действительно беспокоила участь Елены, он уже давно изыскал бы способ вернуть ее домой. Робер Гискар пошел на Комнина потому, что, изгнав византийцев из своих владений, он стал вынашивать честолюбивые планы и обратил взоры на саму Восточную империю. Поход оказался успешным, однако Гискар внезапно повернул вспять, пришел на помощь папе римскому, сражающемуся с германским императорами, и погиб в 1081 году. Все это время Елена по-прежнему расчесывала императору бороду.

Если верить Ордерику Виталию, служба Елены при императорской бороде длилась 20 лет, как вдруг Алексей Комнин решил вернуть сироту домой, и, как пишет хронист, «мы не знаем, вышла ли она замуж, так как шансы ее на вступление в брак были весьма малы». [194] Norwich, 1981, pp. 223–227, 251.

Девушки из знатных семей часто служили ставкой в матримониальной и политической игре, причем их мнение никого не интересовало. Новая концепция брака, поддержанная церковью, во многом облегчила положение женщины, так как впервые в центр представления о брачном союзе была поставлена любовь — разумеется, речь шла о любви, возникшей уже после заключения брака. Однако церковь не видела ничего зазорного в том, что брак служил политическим целям, а супружеские союзы между детьми закрепляли политические и военные союзы, заключенные их родителями.

В XII веке Петр Ломбардский составил своего рода пособие по законодательству, долгое время бывшее весьма популярным; там он говорит, в частности, о том, что брак служит примирению врагов и установлению мира. При этом традиционные блага, вытекающие из брака и сформулированные еще Августином, такие как приумножение богатства и возможность любить красивую женщину или красивого мужчину, кажутся ему не столь важными. [195] Pierre Lombard, Sentences , 1. IV, dist. XXX, 4, в: Migne, P.L., t. 192, col. 918, «de causa finali conjugii».

Если виды на брак срывались, как это произошло с Еленой, невесту просто-напросто держали как заложницу до старости, пока она не становилась непригодной для другого брачного союза, который мог оказаться на руку противникам. Вот цинизм, достойный Макиавелли, но появившийся задолго до него. Безбрачие знатных девушек стало такой же ставкой в игре, как и брак. У Карла Великого не было недостатка в наследниках мужского пола, однако он не желал, чтобы после его смерти право сыновей на престол кем-то оспаривалось, и предусмотрительно не выдал замуж ни одну из дочерей. Некоторые из них вступили в «законное сожительство» (Friedelehe — торжественно скрепленный брачный союз, не признаваемый, однако, церковью), но дети, родившиеся от такого брака, то есть внуки Карла, не могли бы претендовать на корону. [196] Duby, Le Chevalier, la femme et le prêtre , 1999, p. 47.

Большое наследство для знатной девушки, оставшейся без родных, часто становилось не благом, а проклятием и вместо того, чтобы обеспечить ей хорошую партию, обрекало на вечное безбрачие. Так, например, Альенора Бретанская после смерти отца в 1186 году и брата Артура Бретанского в 1202 году стала наследницей герцогства, на которое претендовали как французы, так и англичане. Более того, у нее было больше прав на английский престол, чем у ее дяди Иоанна Безземельного. Нечего и говорить, что с самого ее рождения многие положили глаз на завидную невесту. Альеноре был всего год, когда она осталась сиротой, и Филипп Август стал — впрочем, безуспешно — добиваться права опеки над девочкой. В 7 лет ее руку обещали сыну Леопольда Австрийского как выкуп за освобождение Ричарда Львиное Сердце, дяди Альеноры. Она уже отправилась в путь к будущему жениху, но герцог Австрийский умер, и Альенору вернули домой. Когда ей исполнилось 10 лет, король Франции стал добиваться ее руки для сына — будущего короля Людовика VIII, но император возражал против этого брака, и обручение не состоялось. Затем, когда один за другим умерли ее мать (1201) и брат (1202), девушка стала представлять серьезную опасность для Иоанна Безземельного, и с 1203 года до самой своей смерти в 1241 году она жила у него в плену. [197] Dom Léon Guilloreau, «Anne de Bretagne, quelques détails relatifs à sa captivité», Revue de Bretagne et de Vendée , t. XXXVII, 1907, pp. 257–275, 326–336.

Для женщины, не имеющей на кого опереться, будь то вдова или сирота, оставался один путь — обратиться к могущественному сеньору, а то и к королю с просьбой выдать ее замуж. В эпических сказаниях говорится, как женщина пришла во дворец Карла Великого со словами: «Мой отец умер два месяца назад. Я прошу вас дать мне мужа». Обычай признавал за сеньорами право контроля над богатыми наследницами, не возражал против такого порядка и сам папа, который, в принципе, должен был гарантировать, что брак будет совершен по взаимному согласию. [198] См. Bologne, 1995, pp. 105–107.

Богатая девушка иногда была обречена на безбрачие, но бедная девушка, к сожалению, имела еще меньше возможностей выйти замуж: для нее это было труднее, чем для бедного мужчины найти себе богатую жену.

В тех странах, где в Средние века еще действовало римское право (по преимуществу на юге Европы), женщина должна была приносить в брак приданое. Если она не может его собрать, ей приходится очень долго ждать своего прекрасного принца. Легенда рассказывает, как святой Николай оделил приданым трех бедных девушек, которых отец хотел продать в проститутки, и в память об этом деянии многие благотворительные организации стали поддерживать неимущих девушек.

Самой известной из таких организаций было братство Благовещения, созданное в 1460 году испанским доминиканцем кардиналом Хулио де Торквемадой (дядей инквизитора). Центром братства стала доминиканская церковь Санта-Мария-сопра-Минерва в Риме. Вокруг нее поначалу объединились 200 римских граждан, и в первый год существования братства они снабдили приданым около 400 молодых девушек. Все они, разумеется, были девственницами, родившимися в Риме от законных родителей, и репутация их была безупречной. Начинание заинтересовало папу и в дальнейшем приняло необычайно большой размах; иногда приданое получали 10 тысяч девушек в год!

Монтень описывает, как проходил подобный церемониал в 1581 году: «церемония подаяния девственницам» была приурочена к празднику Благовещения (25 марта). [199] Однако Монтень не точен: он присутствует на церемонии Фомина воскресенья (ок. 1235), датированной в его дневнике между 31 марта (приступ рези) и 3 апреля (отъезд в Рим). Пасха в 1581 году была 26 марта, Благовещение — 3 апреля (оно отмечается на следующий день после Фомина воскресенья). Следует заключить, что церемония имела место в воскресенье, что объясняет путаницу Монтеня. Папа направлялся в церковь Санта-Мария-сопра-Минерва, причем процессия была пышнее, чем обычно: 25 лошадей в расшитых золотом попонах, 10–12 мулов в темно-красном бархате и, для полного счета, все папские кардиналы. На мессе присутствовали 107 девушек в белых вуалях с прорезью для глаз; их сопровождали престарелые родственницы. По окончании службы девушки одна за другой поднимаются на хоры, где восседает папа, и целуют его туфлю. Он благословляет каждую и вручает кошелек из белого дамасского шелка, в котором лежат не деньги, а письмо, подтверждающее, что приданое будет получено, как только девушка найдет себе жениха. Размер приданого колебался в это время от 25 до 100 экю — столько стоило белое платье. Целью этого действа было устройство молодых девушек, а если они решали пойти в монахини, приданое увеличивалось. [200] Montaigne, journal de voyage, Œuvres complètes , Paris, Gallimard, coll. «Bibliothèque de la Pléiade», 1962, pp. 1235–1236. О церемонии см. Carlo Bartolomeo Piazza, Emerologia di Roma Christiana, ecclesiastica e gentile , t. I, 1713, p. 210; Carlo Bartolomeo Piazza, Eusevologio romano, overo delle opere pie di Roma , Roma, 1698, t. I, tr. VI, с. XXXV, pp. 422–425.