Жан-Клод Болонь - История безбрачия и холостяков

Законодатели и общественное мнение Третьей республики должны были, пусть и нехотя, приспосабливаться к новым условиям. Традиционное презрение к незамужним девушкам, отпраздновавшим святую Екатерину, постепенно уступало место новым веяниям. До войны 1870 года на работающих женщин смотрели косо. Исключением были швеи, так как их занятие традиционно считалось женским, а сами швеи-«гризетки» всегда были в особых доверительных отношениях с дамами-клиентками из добропорядочных буржуазных семей. Во всех остальных сферах профессиональной деятельности работа считалась исключительно мужским делом. С презрением смотрело общество на женщин-рабочих, причем презрение к низшему классу и презрение к слабому полу накладывались друг на друга. С презрением смотрело общество и на тех женщин, что осмелились посягнуть на «благородные» мужские профессии: адвокатуру, медицину, писательское ремесло. Долгое время женским родом от слова «врач» было «колдунья», а от «писатель» — «синий чулок».

С этой точки зрения в 1870 году XIX век завершился. Во время войны мужчин не хватало, и Мадлен де Бре стала первой женщиной, принятой в больницу на должность временного врача-интерна. Война тоже была временной, и когда она в 1871 году окончилась, медицинская карьера Мадлен де Бре была насильно прекращена во избежание нежелательного прецедента.

Но уже через год среди студентов-медиков было столько девушек, что им разрешили сдавать экзамен на звание экстерна при условии, что они не будут претендовать на интернатуру. В 1885 году женщинам было разрешено держать экзамен и на должность интерна.

Однако профессия врача все еще остается преимущественно мужской. Иначе обстояло дело там, где образ профессии отчасти соответствовал образу женщины, не реализовавшейся в материнстве: учительница, санитарка, работница служб социального обеспечения. Закон об ассоциациях 1901 года нанес сокрушительный удар по религиозным орденам и в то же время создал насущную потребность в женщинах-работницах, которые занимались бы тем же делом, что до сих пор выполняли сестры-монахини. «Одним росчерком пера государство отменило конгрегации, занимающиеся образованием молодежи, независимо от того, было ли у них на то разрешение. От образования перешли к уходу за больными и беспомощными. Вскоре монахини, в которых так силен дух жертвенности, что приводил их в больницы, приюты для бездомных и сирот, где они проявляли чудеса милосердия и самоотречения, оказались не у дел. Кто же заменит их? Старые девы», [321] Muzat, 1909, p. 83. — так без тени иронии пишет аббат, знающий, как много нуждающихся в помощи и как много старых дев, готовых эту помощь оказать. Оставив в стороне иронию, мы тоже должны признать, что в его размышлениях есть свой резон. В профессиональной и корпоративной жизни общества холостяки обоего пола пришли на смену монахам и монахиням, и общество ощутило насущную потребность в них.

Подобные идеи уже давно носились в воздухе. В 1912 году Антуанетта Монтодри описала в романе старую деву, для которой преданность и самопожертвование становятся заменой материнского чувства. Ее героиня случайно оказывается в приюте для оставленных родителями детей. «Раз у нас нет детей, мы должны стать приемными матерями и устыдить тех матерей, что уклонились от своего долга […] тысячи старых дев последуют нашему примеру […]. На губах каждой женщины дремлет поцелуй любви, и те, кто не может дать его супругу, поцелуют ребенка. И мы увидим легионы старых дев, которые будут баюкать легионы ангелов». Здесь, конечно, видна христианская символика, и залогом добродетельности приемных матерей оказывается то, что они девственны. Однако заметим, что они хотят вписаться в общественную жизнь, а не уйти в монастырь, как сделали бы, наверное, старые девы предыдущего поколения. В «Мемуарах старой девы» Рене Базена рассказывается и о тех старых девах, что укрылись в монастыре, и о тех, кто стремится жить в миру и заботиться о бедных — в книге это предстает как занятие почти равнозначное монашескому призванию. [322] Antoinette Montaudry, Vielle fille tu seras , Paris, 1912, p. 201; René Bazin, Mémoires d’une vielle fille , Paris, 1908, p. 9.

Когда Третья республика ввела обязательное образование, ей понадобилось множество старых дев. Школьных учителей называли «гусары Республики», они исполняли таким образом извечный долг мужчины — охранять отечество; в ответ на это учительницы исполняли не менее важный, но более женственный долг перед отечеством — охранять и развивать французскую культуру.

Это исключение из общего правила, запрещающего женщинам работать, было сделано на основе все тех же принципов, что проповедовали сестры-монахини предшествующих поколений: в тех, кто воспитывает молодежь, расцветает нереализованное материнство. Исключение из правил только подчеркивало правило, по которому женщины могли заниматься лишь теми профессиями, которые соответствовали их исконному назначению в семье.

Однако, доводя логическое рассуждение до конца, можно задаться вопросом: может быть, общество считало, что те, в ком материнский инстинкт просыпается рядом с чужими детьми, не должны иметь собственных?

Сейчас трудно себе представить, что преподавание и воспитание, которые в наше время кажутся наиболее приемлемым занятием для замужней женщины, имеющей собственных детей, некогда было традиционным занятием незамужних и холостяков. Однако дело обстояло именно так. Учителя и преподаватели должны были переезжать с место на место, что не способствовало созданию семьи. Когда уделом женщины считался семейный очаг, ей было крайне трудно сочетать работу и заботу о семье. Учреждения, облегчающие положение женщины (например, детские ясли), еще не были созданы.

Формулировки были достаточно обтекаемы: «Особенности профессии учительницы предполагают, что она не замужем. Все ее обаяние, все силы направлены на то, чтобы понравиться жителям города или деревни, куда ее направляют работать». Так утверждает Леон Фрапье в своем романе «Провинциальная учительница». И большинство согласно с ним. В 1855 году 80 % учительниц светских школ были не замужем, а в 1911 году они составляли 61 % от общего количества; среди преподавательниц женских лицеев, созданных в 1880 году, в 1911 году незамужних было 60 %.

И все же формального запрета на замужество для учительниц не было, хотя в некоторых городах других стран он был введен. Так, например, в 1897 году санкт-петербургская Дума запретила нанимать в качестве учительниц замужних женщин. Девушки после выхода замуж тоже должны были оставить работу. Таким образом руководство учебных заведений получало более молодых, более покорных преподавателей, которым можно было платить гораздо меньшее жалование, причем после того, как они выходили замуж, их место тут же занимали новые молодые женщины. Многие протестовали против этого решения Думы, но оно было отменено только в 1913 году. [323] Abbot, 2001, pp. 307–309. О Фрапье см. G. Fraisse, в: Farge, 1984, pp. 273–286, где я взял эту цитату (р. 275).