Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

В своих специальных статьях, посвященных изучению мамлюкских институтов, эволюции их структуры и функций, Д. Айалон, сопоставляя мамлюкский султанат с Османским Египтом, подчеркивает, что изучение последнего возможно главным образом благодаря хронике ал-Джабарти, которая дает возможность выделить типичные черты мамлюкского общества.

Так, например, Д. Айалон отмечает усиление соперничества и борьбы между различными мамлюкскими кликами в Османском Египте по сравнению с положением в мамлюкском султанате. Причину он усматривает в отходе от одного из важнейших принципов мамлюкской организации, заключавшегося в том, что ранг и положение мамлюка не могли передаваться по наследству сыну. В мамлюкском султанате лишь в редких случаях сын эмира мог рассчитывать на включение в правящий класс. В Османском же Египте очень большое количество сыновей эмиров возводилось в ранг беев и санджак-беев. К этому принципиально важному выводу исследователя подводит анализ данных хроники ал-Джабарти 14. Данные, свидетельствующие об отступлении от ранее установленного порядка подготовки мамлюков (т. II и IV), позволяют исследователю рассматривать это как признак начавшегося упадка мамлюкских институтов.

Хроника проливает свет на характер взаимоотношений мамлюков как друг с другом, так и с их патроном, вскрывает самую сущность хушдашийи, определяемую общностью интересов [8] и единением, что, однако, не означало постоянного мира между мамлюками. В пределах хушдашийи шла борьба мамлюков друг с другом за преобладающее положение. Этим и знаменательна история Османского Египта, наполненная соперничеством, предательством, массовыми убийствами.

Весьма важные сведения хроника содержит о политическом весе и влиянии улемов и шейхов. Они выступали советниками эмиров, посредниками в их борьбе друг с другом. Эмиры, как правило, подчинялись решениям улемов (т. IV, рус. пер., с. 49).

Хотя главное внимание в хронике уделено политической истории, мы находим в ней немало сведений о внутренней и внешней торговле, ремесле, налоговом обложении, внутреннем положении в стране, повседневной жизни народа.

Ал-Джабарти начинает второй том с описания политического устройства Египта… И неосведомленному читателю сразу становится ясным зависимое положение страны от Османской империи: перечень правителей начинается с турецкого султана Абд ал-Хамида (1774–1789).

После турецкого завоевания султан считался верховным собственником земель и вод Египта, мог распоряжаться жизнью и имуществом египтян. Его наместником был паша, назначаемый Портой. Управление осуществлялось совместно с диваном, паша представлял интересы Порты В его обязанности входило ставить диван в известность об указах Порты (официально они составлялись на имя дивана), обеспечивать поступление дани, предупреждать чрезмерное усиление правящей клики, поддерживать наиболее приемлемое для Константинополя равновесие политических сил. Турецкому паше противостояли входившие в диван бей, возглавлявшие двадцать четыре провинции Египта, и их выборный глава — шайх ал-балад. В состав дивана входили также военачальники шести больших корпусов, оставленные в свое время османами в стране для поддержания власти Порты.

Турецкое владычество в Египте ознаменовалось экономическим упадком, усилением социально-политического гнета.

С превращением Египта в провинцию Османской империи весь поземельный налог, именуемый мал ал-хурр, делился на три части: мири — часть, посылавшаяся в качестве дани султану, кашифийа, — часть, собираемая на содержание провинциальной [9] администрации, ифа'из — остаток, составлявший чистый доход мултазимов — помещиков.

Осуществление суверенных прав Порты в Египте с середины XVIII в. в значительной мере носило номинальный характер. Власть пашей оттеснялась на задний план, беи же стали приобретать все большее значение. По тем или иным мотивам члены дивана стали отвергать распоряжения паши; все гражданские и политические акты вступали в силу лишь после их одобрения беями.

Паша превратился в пленника беев, которого можно было смещать, изгонять. Считалось, что паша назначает правителей провинций, — на самом же деле он должен был санкционировать. изменения, произведенные местным диваном. Последний решал вопросы помещичьего землевладения. В XVIII в. бей владели большей частью земель и фактически правили страной. Они присваивали себе большую часть мири и отправляли султану лишь некоторую долю причитавшейся суммы, и то нерегулярно.

Подразделявшиеся на ряд клик, мамлюки вели ожесточенную борьбу между собой, стремились использовать свое положение для самого беззастенчивого обогащения путем непомерного усиления эксплуатации феллахов и горожан, путем их прямого ограбления и разного рода вымогательств (см. т. II, с. 38, 83–84).

Материалы второго тома ал-Джабарти вскрывают всю порочность мамлюкского образа правления, позволяют воспроизвести картину разорения Египта усиливавшимся налоговым гнетом, контрибуциями, прямым ограблением жителей. На состоятельные слои населения беспрерывно обрушивались принудительные займы.

По свидетельству ал-Джабарти, искусство управления мамлюков сводилось лишь к умению добывать деньги, пуская в ход оружие. Феодальный грабеж принимал катастрофические размеры. Из-за жестокостей, сопровождавших сбор налогов, бесчисленных дополнительных поборов, частых конфискаций вьючных животных деревни опустошались, посевы забрасывались (см. т. II, с. 102–104). Развитие торговли и ремесла тормозилось отсутствием у купечества и ремесленников уверенности в возможности пользоваться своими доходами. Грабеж и всяческие ухищрения при вымогательстве денег были главной двигательной пружиной мамлюкской феодальной администрации.

Во второй половине XVIII в. Египет знал довольно развитые рыночные отношения, оживленную торговлю на городских [10] рынках; между различными районами существовали прочные торговые связи.

В Нижнем Египте рента-налог уже принял денежную форму, а в Верхнем Египте преобладала натуральная.

Верхний Египет поставлял в Каир зерно, сахар, бобы, льняное масло, скот, шерсть, пряжу, а покупал здесь ткани, мыло, рис, утварь и другие изделия.

Оживленный характер носила торговля с Сирией, Магрибом, Аравией, Суданом. Изготовление шелковых, хлопчатобумажных и льняных тканей пелось мануфактурным способом на началах разделения труда. Но систематический грабеж египеттской деревни, отсутствие гарантии собственности владельцев мастерских, ремесленников и купцов сужали внутренний рынок.

Подненныс записи ал-Джабарти воспроизводят картину египетской действительности, в определенной мере известной по описаниям Египта иностранными путешественниками. Энциклопедист К. Ф. Вольней, побывавший и Египте в конце XVIII в, писал: «Иностранцу, приехавшему в Каир, бросается и глаза общий вид разрушений и нищеты. Толпы, теснящиеся на улицах, поражают своим» безобразными рубищами и отталкивающей наготой. Верно, что вместе с тем встречаются богато одетые всадники, но этот контраст роскоши еще больше подчеркивает зрелище бедности.