Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

А если мултазим окажется в стесненных обстоятельствах, [264] напишет прошение с жалобой на состояние свое и своего сечения и имения и на его бедственное положение, станет просить облегчения и отважится представить это прошение паше, то от него потребуют акт на владение и скажут: «Получи сумму, равную твоему доходу». Вместо владения ему назначат ренту в соответствии с размером фа'иза, составляющего некоторую часть мири, обеспечиваемую доходами за счет местных сборов и внутренних таможенных пошлин, которые были установлены. Если мултазим, сдающий свой акт на владение, принадлежит к числу тех, с кем приходится считаться, то он получит некоторое обеспечение одним из упомянутых способов. [В других случаях] его делами пренебрегут. Некоторым же мултазимам приходилось продавать акт на владение за то, что снижали причитающуюся с них сумму обложения. Это происходило со многими достойными лицами. В ряде случаев мултазиму уменьшают /110/ размеры его больших владений. Он отказывается от некоторой части их, и стоимость их вычитается из сниженной суммы причитающегося с него обложения, и за ним остается остаток, подлежащий востребованию, в действительности же ему навязывается новый долг до подведения баланса, который приписывается к оставшимся за ним владениям. Возможности же его уменьшаются из-за несостоятельности его феллахов, и мултазим прибегает к займам под проценты у военных. Положение его усложняется, так как претензии предъявляются ему с двух сторон, и он вынужден ради своего спасения отказаться от того, что осталось в его распоряжении, как это было и в первом случае. За ним остается непогашенной сумма и задолженность, а руки его становятся свободными от владения илтизамом. Это стало уделом многих богатых людей, обладавших состоянием и ставших незаметно для себя нуждающимися бедняками. И на все воля Аллаха великого!

В этот же месяц эмиры Верхнего Египта приняли решение явиться в Каир после длительной переписки, поездок туда и обратно Дивана-ефенди, равно как и Мухаммада Манфух-бея. Каждого из явившихся эмиров паша награждал, одаривая почетной шубой, подарками и большим количеством кошельков, и все это с тайной целью поймать их в западню. Паша даже [265] дал на откуп Мухаммаду Манфух-бею таможенное ведомство в Булаке, затем наградил его шестьюстами кошельков и прочим.

Тогда же паша назначил Салиха ибн Мустафу Катхода ар-Раззаза управляющим ведомством материального снабжения. Кузнечную мастерскую, кузнечные меха и приспособления перевели из дома Мухаммада-эфенди Топала ал-Ваднали, который известен как бывший управляющий ведомством материального снабжения, в дом упомянутого Салиха в районе ат-Таббана 463. Сюда же перевели мастерские по производству арб, бомб, снарядов и пушек. У Мухаммада-эфенди отняли также пороховой завод, находившийся в его ведении, равно как и монетный двор, таможню, кирпичное производство и другое.

Тогда же прибыли сообщения из Турции, Сирии и других мест о землетрясении в этих странах, происходившем одновременно с землетрясением в Египте, но оказавшемся более сильным и длительным. На острове Крит землетрясение принесло большой ущерб, разрушив много селений и жилищ и погубив под развалинами большое количество людей. Селения провалились, а у побережья Мальты разбилось много судов. О Латакии 464 же рассказывают, что в расселинах, [образованных землетрясением], видели здания, задолго до того похороненные в земле; затем эти расселины сомкнулись.

Из событий этого месяца, происшедших в Иерусалиме. Как уже упоминалось в прошлом году, сгорел большой купол синагоги. Об этом было сделано представление Порте, и последовал султанский указ о восстановлении храма. Для этого назначили некоего агу капуджи. С высочайшим указом на руках он явился в Иерусалим и усердно занялся подготовкой строительного материала. Постройку начали возводить лучше той, что была. Площадь и размер ее расширили, присоединив места по соседству с ней. Здание значительно усовершенствовали. Стены сделали из тесаного камня, [причем] мрамор для этого сооружения перемасли из Иерусалимской мечети. Группа видных янычар, противясь этому, восстала. Они оскорбили назначенного агу и высокопоставленных лиц города и фанатично выступили в защиту религии, говоря, что если синагога [266] разрушена, то восстановить ее можно только за счет ее собственных руин, что она не должна быть выше и лучше, чем была, и что недопустимо пользоваться мрамором Иерусалимской мечети для синагоги. Они воспрепятствовали этому. Назначенный ага послал к Йусуф-паше, дав знать о противодействующих указам Порты, Йусуф-паша послал большой отряд солдат, который направился в Иерусалим нижней дорогой, то есть кратчайшей по расстоянию, в обход обычной дороги. Солдаты неожиданно нагрянули на янычар, осадили их в монастыре и перебили всех до единого — около тридцати человек. Синагогу же возвели так, как хотели, — больше и величественнее той, что сгорела. А мы молим нашего господа о терпимости в религии!

Месяц раби' ал-аввал 1225 года начался в четверг (6.IV.1810). /111/ В течение этого месяца мамлюкские эмиры Верхнего Египта прибыли в район Бани-Сувайф, а большое Количество солдат — в Каир. Посланцы ездили между Каиром и эмирами, Диван-ефенди прибыл в Каир, а затем вторично возвратился к ним.

В это время паша приказал писцам произвести ревизию у Хусайна-эфенди — Рузнамджи — за два истекших года — 1223 и 1224. Он приказал это по наущению некоторых писцов. Ревизия продолжалась несколько дней и показала, что за Хусайном-эфенди осталось сто восемьдесят кошельков. Это не понравилось паше, который подозревал писцов а нечестности при производстве ревизии. Паша обязал Хусайна-эфенди уплатить четыреста кошельков, сказав: «Я намеревался потребовать с нечто шестьсот кошельков, но простил ему две сотни, имея в виду то, что причитается ему». Наутро Хусайн-эфенди поднялся к паше, который наградил его шубой в знак сохранения за ним занимаемого им поста, и он возвратился к себе домой. После захода солнца к нему явилась группа солдат в возбужденном состоянии и при факелах и потребовала от него регистры, утверждая, что он смещен. Они забрали с собой регистры и ушли, передав ему векселя с требованием уплатить четыреста кошельков. Хусайн-эфенди постарался раздобыть и уплатить их. Затем ему опять вернули регистры. [267]

В этом месяце произошло несчастье с Ахмадом-эфенди, именуемым ал-Йатим, писцом рузнаме. Это случилось потому, что паша, будучи как-то в своем доме в ал-Азбакийе, получил письмо от кашифа ад-Дакахлийи. Тот сообщил, что измерение земельного угодья, находящегося по соседству с поместьем упомянутого Ахмада-эфенди, показало, что размер площади его расходится с тем, что первоначально зафиксировано в землемерном регистре, и разница составляет около пятисот федданов, и что это является мошенничеством упомянутого Ахмада-эфенди в результате его сделок с писцами-христианами и землемерами, оберегавшими его интересы и совершившими обман вместе с ним, так как регистр рузнаме оказался в его руках. Когда паша прочитал это письмо, он тотчас же приказал арестовать Ахмада-эфенди и посадить его в тюрьму. Случилось, что при этом присутствовали сейид Мухаммад ал-Махруки и 'Али Кашиф ал-Кабир ал-Алфи. Они обратились к паше и сказали ему, что упомянутый Ахмад-эфенди болен раком ноги и не в состоянии передвигаться. Сейид ал-Махруки попросил разрешения взять его к себе в дом, находящийся по соседству с его домом, и паша согласился на это. Сейид ал-Махруки тотчас же уехал, чтобы догнать посланных чиновников. Те уже прибыли к Ахмаду-эфенди и взволновали его, но сейид ал-Махруки воспрепятствовал им арестовать его, забрал его к себе в дом и ходатайствовал за него перед пашой. Паша потребовал с него восемьдесят кошельков, после чего сказал сейиду ал-Махруки: «Я хотел было потребовать триста кошельков, но оговорился, сказав сто кошельков, а ради тебя убавил двадцать кошельков. Но он в состоянии уплатить больше, так как сделал то-то и то-то». И паша перечислил факты, свидетельствующие, что Ахмад-эфенди обладает большим состоянием. Он сослался на то обстоятельство, что когда Ахмад-эфенди отправился с регистром обложения к паше в район Асйута, то очень торжественно въехал в город с постелью, сундуками, погребцами с провизией, слугами и приближенными, с дворецким, врачом и цирюльником. Наблюдая его въезд, паша справился о нем и о занимаемой им должности. Ему сообщили, что он является одним из служащих-писцов рузнаме. Паша при этом [268] заметил: «Если так выглядит служащий, по существу являющийся учеником, то каково же положение начальствующих чинов [этого учреждения], не говоря уже о самом рузнамджи? И вообще, что это такое?» Это запало в душу паши, он стал расспрашивать и следить за положением [служащих этого ведомства], так как он по природе своей человек злобный и завистливый, подсматривающий за тем, чем люди владеют. Когда же Халил-эфенди был назначен контролером рузнаме, о чем уже было сказано, к нему присоединились ненавистники упомянутого Ахмада-эфенди. Эти лица, которые раньше не пользовались влиянием при Ахмаде-эфенди, нашли доступ также к паше и катхода-бею и доложили им, что Ахмад-эфенди по собственному усмотрению распоряжается средствами мири и. что Хусайн-эфенди — рузнамджи — находится под его влиянием и следует его указаниям. Дом Ахмада-эфенди открыт для гостей, и ежедневно к нему собирается множество бедняков, для которых готовится похлебка в тарелках. Ему сочувствуют многие люди науки и прочие. Он заботится об исчислении обложения, установленного для владений многих мултазимов, и допускает отсрочки платежей на длительное время и так далее. Все перечисленное должно было /112/ свидетельствовать о его богатстве и влиянии. Что же касается его проступка — захвата им упомянутого количества земли, то это были пустующие земли. Ахмад-эфенди сговорился со своими компаньонами — мултазимами этого района, — и они вскопали, оживили ее, сделали ее пригодной [к обработке], после того как она была бесплодной, мертвой и бесполезной. Они сделали ее пригодной к возделыванию и думали поэтому, что она не входит в общую площадь, и исключили ее из учета. С Ахмадом-эфенди произошло вышесказанное, и имя его было исключено из числа писцов рузнаме. Он был уволен и уединился в своем доме, и болезнь ног его усилилась.