Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

25 ша'бана (25.IX.1810) воды Нила поднялись до своего обычного уровня, а затем превысили его почти на два кирата, удержавшись на этом уровне до конца месяца тут 495, и народ успокоился.

К концу месяца уехал 'Иса-ага, после того как получил поднесенные ему пашой для него и его господина подарки: кошельки с деньгами, ценные вещи, сахар, напитки, индийские ткани и тому подобное. Провожать его поехал 'Осман-ага ал-Вакил, а Наджиб-эфенди отправился сопровождать его в путешествии.

К концу месяца Сулайман-бей ал-Бавваб отправился [291] заключать мир с эмирами, потерпевшими поражение от Хасан-паши.

Месяц рамадан 1225 года начался в воскресенье (30.IX.1810). 17-го числа паша арестовал му'аллима Гали, главу писцов-коптов, му'аллима Фалтиюса, му'аллима Джурджиса ат-Тавила, му'аллима Франсиса — брата му'аллима Гали — и других видных чиновников высокого положения. Что касается му'аллима Гали и Фалтиюса, то их в эту же ночь переправили в Булак и посадили на барку для отправки в Дамиетту, а остальных заключили в крепости. Их дома опечатали. У му'аллима Гали обнаружили свыше шестидесяти невольниц — белых, черных и абиссинок. Ведение дел поручили му'аллиму Мансуру Даримуну, который ранее был начальником канцелярии таможни в Булаке, и имеете с ним му'аллиму Бишара и Ризкаллаху ас-Сабаг. Арестованных христиан переправили затем из крепости в дом Ибрахим-бея дафтардара в ал-Азбакийе. Это были Джурджис ат-Тавил, брат его Хан Ваджрис, Франсис — брат Гали, Йа'куб — его секретарь — и другие. Здесь начали производить расчет, затем делу был дан ход, а в интересах Гали и его товарищей стали действовать ходатаи до тех пор, пока дело не закончилось на двадцати четырех тысячах кошельков [которые они должны были внести в казну]. Последовал фирман с выражением благосклонности к му'аллиму Гали, награда и радостные вести. Все это произошло в конце рамадана.

Месяц шаввал 1225 года начался во вторник (30.X.1810). В этот день оркестр паши отправился в дом му'аллима Гали и на протяжении трех дней праздника играл турецкие мелодии в его доме, подобно тому как это делали сирийские и другие музыканты. Им дарили подарки и давали бакшиш.

7 шаввала (5.XI.1810) му'аллим Гали явился к паше в крепость, и тот в знак благосклонности наградил его, облачив в соболью шубу. Паша уменьшил на четыре тысячи кошельков основную сумму в двадцать четыре тысячи кошельков, взыскиваемую с него в пользу паши. Му'аллим Гали спустился к себе /123/ в дом, предшествуемый чаушами 496 и должностными лицами с посеребренными жезлами в руках. Он сидел на скамье у своего дома, принимая поздравления мусульманской и [292] христианской знати в связи со счастливым возвращением. Что же касается му'аллима Мансура Даримуна, то его удовлетворили тем, что назначили на службу в дом дафтардара Ибрахим-бея — сына паши, а его помощника назначили на другую службу.

В четверг, 10 шаввала (8.XI.1810), в Каир прибыли Шахин-бей ал-Алфи и сопровождающие его. Он расположился со своими людьми в районе ал-Басатин после заключения мира с Хасан-пашой при посредничестве Сулайман-бея ал-Бавваба. Когда Шахин-бей обосновался и расположился лагерем у Каира, он со своими соратниками явился к паше и был им принят, на первый взгляд, приветливо в его доме в ал-Азбакийе. Паша улыбался ему, а Шахин-бей сказал паше: «Прошу прощения, господин наш, и извинения за допущенные ошибки». Паша ответил: «Да ладно, я простил все давным-давно за ваш своевременный приход». Сам же он замышлял против них ужасное дело. Шахин-бею освободили дом Мухаммада Катходы ал-Ашкара, по соседству с домом Тахир-паши в ал-Азбакийе. Его привели в порядок и меблировали. Паша обещал Шахин-бею восстановить его на посту в Гизе, который он занимал раньше, сразу же после перемещения Мухаррам-бея — зятя паши. После ухода Шахин-бея из Гизы Мухаррам-бей переправился туда вместе со своей женой — дочерью паши и занял дворец со своими солдатами, а его приближенные высокого ранга заняли дворцы и дома, в которых жили сторонники ал-Алфи. Паша обещал Шахин-бею восстановить его на его прежнем месте, и тот по своей глупости поверил этому. Прибывшая свита Шахин-бея, отряды солдат, части дулатов и другие на протяжении нескольких дней продолжали вступать в город со своим багажом и имуществом,-

В пятницу паша устроил заседание дивана в ал-Азбакийе, в доме своего сына Ибрахим-бея — дафтардара. Сюда собрались шейхи, начальники корпусов и другие. Паша выступил и сказал: «О друзья, не секрет для вас, что я очень нуждаюсь в деньгах, необходимых на содержание солдат, на припасы, на административные расходы, а дохода недостаточно для этого. Положение вынудило меня ввести такое обложение деревень [293] и поместий, которое разорило население, опустошило деревни и подорвало земледелие. Земли остаются заброшенными, снять же с них полностью это обложение мне невозможно. Вам надлежит придумать, изыскать и обсудить способ для получения денег, который был бы безвредным для населения деревень, не вел бы к его разорению и был бы на пользу ему и нам!» Все заявили: «Решающее слово за вами». Он сказал: «В прошлом я перепоручал эти дела группе писцов, а эти чиновники — копты, и я убедился, что все они предатели. Поэтому я сам наметил мероприятие, которое вне подозрений. Вот оно. Известно, что на каждое владение имеется документ — акт на владение с обозначенными в нем суммами мири и фа'иза. Так давайте постановим взыскать за один или за два года приходящуюся на каждого долю мири и фа'иза. Это не причинит вреда ни мултазимам, ни феллахам». Против этого возразил Аййуб Кат-хода ал-Фаллах 497 — старейшина избранных. Он сказал: «Но, господин наш, надо же уравнять людей — владения многих шейхов не облагаются, нужно завершить обложение владений шейхов». От слов его шейх аш-Шаркави пришел в ярость и сказал ему: «Ты скверный человек!» На него набросились и остальные присутствовавшие шейхи, крик усилился, а паша поднялся и оставил их собрание, удалившись на большое расстояние. Шейхи продолжали препираться и пререкаться, и паша послал к ним своего переводчика, который сказал им: «Шум ваш расстраивает пашу, и крик ваш досаждает ему». Они замолчали, оставили собрание и разошлись по домам в возбужденном состоянии.

Вероятно, сказанное Аййубом Катходой соответствовало целям паши, и, может быть, паша побудил его [выступить так]. Затем началось составление регистра обложения и изменение способов взимания. Сперва собирались обложить налогами все земли, неорошаемые и затопляемые, земли висийа — вотчины мултазимов, земли ризк и не облагавшиеся до этого земли деревенских шейхов. Об этом упоминалось при обсуждении на собрании, и по этому поводу паше заметили, что земли висийа — источник существования мултазимов, а земли ризк делятся на две части, но и в той части, в какой они входят в [294] общинную землю деревни и присчитываются к площади /124/ земель феллахов, и в той части, какая остается за пределами общины, являются землями, доход с которых предназначен на благотворительные цели и благочестивые дела, на мечети, общественные водоемы, школы, бассейны с водопоями для скота и прочее, [и если эти земли будут облагаться], то нарушится и станет невозможным свершение этих благочестивых дел. На это паша возразил, что большинство мечетей разрушено, а ему заметили, что на его обязанности следить за этим и обязывать ведающих мечетями восстанавливать их в тех случаях, когда доход с земель ризк достаточен для этого, и было сказано многое другое.