Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

10-го числа (12.XII.1815) паша возвратился из своей поездки в Александрию и начал с того, что стал выводить войска вместе с их командирами в Нижний Египет, в ал-Бухайру, в порты. Они расположились лагерем перед ар-Рахманийей по западному и восточному берегам Нила, взяв с собой пушки, боеприпасы и снаряжение. Вывод войск продолжался изо дня в день. Это была хитрость, [направленная] против войск, чтобы удалить их из Каира в наказание за их предшествовавшие действия, и, высылаемые, они уходили

Месяц сафар священный 1231 года (2.I — 30.I.1816). /243/ В этом месяце врач Джиовани выступил посредникам [в деле] му'аллима Гали и взял его из тюрьмы к себе в дом. Войска продолжали готовиться и уходить, не ведая о своем назначении. В связи с этим умножились слухи, легенды, усилилось беспокойство и сомнения, а смысл стихов [скрыт] в душе [самого] поэта (Это выражение применяется к литературным произведениям аллегорического характера, а в данном случае им подчеркивается, что замыслы Мухаммада 'Али держались им в тайне).

Месяц раби' ал-аввал 1231 года (31.I — 28.II.1816) В этом месяце Тусун-паша и брат его Исма'ил-паша отправились в район Розетты и разбили свои лагери у ал-Хамады и в районе Абу Мансур. Хасаннбей Дали-паша и другие, как, например, Хасан-ага Эрзинджанлы, Маху-бей, Сары Джулла, Хаджу-бей, отправились в район ал-Бухайры, а многие из высших военачальников переправились на восточный берег Нила и в Дамиетту. Все это сделано для обмана солдат- поскольку при выходе их [из Каира] им сопутствуют дорогие паше сыновья, это должно подтвердить, что все будет благополучно.

12-го числа (11.II.1816) утром, в праздник дня рождения пророка, паша созвал шейхов. Когда они собрались, паша облачил шейха ал-Бакри в шубу почета, назначив на пост накиб ал-ашрафа вместо сейида Мухаммада ал-Махруки, с которым [539] паша вел переговоры относительно этого, имея в виду назначить его, но сейид Мухаммед ал-Махруки уклонился от этого. Он извинился и заявил “Я связан службой нашему господину, поставками, ведением торговли и снабжением Аравии и Хиджаза”. На это паша сказал: “Я предназначил тебя [на этот пост], так назови, кого бы ты хотел”. Тот ответил, что наиболее достойным для этого является шейх ал-Бакри. Когда собрались и поговорили, паша облачил его в шубу почета. Этот выбор был одобрен собравшимися, а затем они разошлись.

Вслед за этим сразу же был составлен фирман об отстранении ад-Давахили и высылке его в деревню Дасук. Этот фирман бы л доставлен ад-Давахили сейидом Ахмадом ал-Мулла ат-Тарджуманом, который в сопровождении турка-кавваса явился к нему неожиданно, когда тот, ничего не подозревая о случившемся, находился в своем гареме. Он вышел к ним, и сейид Ахмад подал ему фирман, и когда он прочитал его, то побледнел и ответил, что он повинуется. Тот приказал ему выехать, он сел на своего мула, и оба они выехали в Булак в жилище, которое было куплено ад-Давахили после смерти сына и шейха Салима аш-Шаркави Его убрали, словно волосок из теста, и окружавшие его рассеялись По приказанию паши шейхи стали расписывать от своего имени послание относительно ад-Давахили, приумножая преступления и прегрешения его, чтобы оправдать его отставку и изгнание и доказать свою непричастность к этому. Эта петиция подлежала отправке накиб ал-ашрафу в Стамбуле, так как накиб в Каире является его представителем и пересылает тому ежегодно подарки.

В числе приписанных ему прегрешений было обвинение в том, что он оскорбил Хусайна-эфенди, шейха турецкого ривака, посадил его в тюрьму, хотя тот не совершил никакого преступления. Произошло это из-за того, что ад-Давахили, купив у него абиссинскую невольницу за определенную сумму французских талеров, при вручении стоимости заменил их пиастрами, без накидки разницы в курсе этих монет. Сейид Хусайн отказался [от сделки], заявив “Или ты дашь мне наличными [540] деньгами то, что приходится за нее, или дополнишь недостающую разницу”. Они стали спорить, жестикулировать, и это привело к тому, что ад-Давахили его оскорбил и посадил в тюрьму, а ведь сейид Хусайн — человек высокого ранга, сведущий, преподаватель и шейх турецкого ривака в ал-Азхаре. Это дело произошло приблизительно за два года до события с высылкой шейха ад-Давахили. Точно так же его обвинили в том, что он оскорбил сейида Мансура ал-Йафи перед большим собранием, хотел ударить его и сбил с головы его чалму из-за вынесенной шейхом ал-Йафи фетвы о действительности вакфа, учрежденного по просьбе заболевшей женщины перед, ее смертью, — эта фетва не была обоснованной. Его обвинили в том, что он противодействовал [верховному] судье, выносимым им решениям, сокращал его доходы, что у себя на дому он выписывал акты по судебным делам, понося подчиненных кади и медлительность суда, что он противодействовал шейху мечети ал-Азхар и тому подобное.

Когда написали петицию, шейхи приложили к ней свои печати, и ее отправили в Стамбул. Однако дело заключалось в его преступлениях перед пашой, а не в этих пустых шутках, замечаниях, а об этих преступлениях он |244/ даже не подозревает и на них не обращал внимания. За всем этим закрыты действительные причины, одни из которых ясны, а другие остаются скрытыми от нас Все это из-за того, что паша любит власть и хочет, чтобы приказы его и все его стремления осуществлялись беспрекословно. Он любит лишь тех, кто ему не противодействует, даже в малом, или же тех, кто приоткрывает ему дверь, откуда доносится запах дирхемов и динаров, или тех, кто укажет ему, где какую выгоду можно получить, безотносительно к путям и средствам добывания и вероисповедания того, от кого это исходит.

Когда в конце прошлого года произошло восстание солдат и паша обосновался в крепости, чтобы принять меры против них, он обязал являться к нему еженощно наиболее влиятельных из знати и специально ад-Давахили как наиболее выдающегося из улемов и накиб ал-ашрафа, а по рангу это у турок считается вали. Тогда-то ад-Давахили овладело [541] самообольщение, он вообразил, что паша попал в тяжелое положение, ищет выхода из него в примирении и раздаче торжественных обещаний Он видел, как паша добивается благосклонности ограбленного населения, выплачивая возмещение за нанесенные убытки, как ищет расположения высших командных чинов, награждая их большим количеством кошельков денег, как не стесняется подробно распространяться в беседе с ним, как мягок в разговорах и обсуждениях с ним. Когда он увидел расположение паши к себе, то в нем возросло стремление быть откровенным с пашой, и он сказал ему: “Да сохранит Аллах нашего господина и да ниспошлет ему победу над его врагами и противниками! После успокоения этой смуты и умиротворения его души мы просим пашу о милости пожаловать нас восстановлением наших обычаев, покровительством, освобождением от уплаты налогов с относящихся к нам поместий, илтизамов и вакуфных земель [ризк]” Паша ответил на это положительно, заявив: “Да, это будет так, и вы, шейхи, обретете спокойствие, и народ будет удовлетворен”. Он обошелся с ним мягко и с кротостью. Шейх ад-Давахили призвал на него благословение и оказал: “Да хранит всевышний нашего господина и дарует ему победу над его врагами, и да будет конец тому, что нарушает спокойствие, и да осуществится желаемое вами спокойствие! Для удовлетворения народа надлежит предоставить неотторжимые имущества мечетям и беднякам”. Паша ответил утвердительно и дал ему лживое обещание. Ад-Давахили по возвращении из крепости к себе домой обычно рассказывал присутствовавшим у него обо всем, происходившем между ним и пашой, и о разговорах, подобных этому, и они становились известными народу.