Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

В конце этого месяца прибыл человек по имени Салим-кашиф из военных, состоявших у мамлюкских эмиров, посланный оставшимися эмирами и их приближенными, на которых время обрушилось всей своей тяжестью и отдалило их от родины. Они поселились в Донголе в Судане и существуют тем, что выращивают сами своими руками, обрабатывая землю. Их отделяет от самой дальней точки Верхнего Египта большое расстояние, составляющее около сорока дней пути. С течением времени многие из них умерли, равно как и их руководители, такие, как 'Осман-бей Хасан, Салим-ага, Ахмад-ага Шувайкар и другие, вести о которых из-за дальности расстояния не [546] доходят до нас и даже до их родственников. А из тех, кто не умер, остались Ибрахим-бей старший, 'Абд ар-Рахман-бей из свиты 'Осман-бея ал-Муради, 'Осман-бей Йусуф, Ахмад-бей ал-Алфи — муж 'Адилы, дочери Ибрахим-бея старшего, 'Али-бей и остальные менее значительные эмиры и мамлюки, подозреваемые в предательстве.

Ибрахим-бей старший уже очень состарился, ослабел, стал хилым. Когда жизнь на чужбине затянулась, они послали к паше этого посланца с письмами, вымаливая, чтобы он их простил, оказал им милосердие и даровал спокойствие их душам, разрешив им переехать из Донголы в пределы Египта, обосноваться и жить здесь под его покровительством. Они заявили, что будут довольствоваться самым малым в жизни, будут выплачивать поземельный налог в том размере, какой будет установлен, и не будут противодействовать ни распоряжениям, ни приказам его.

Когда посланец прибыл, то был принят пашой. Он разговаривал с ним, и паша расспрашивал его об их положении и делах, о тех, кто умер, и о тех, кто жив из них, и тот обо всем ему рассказал. Затем паша велел посланцу удалиться в отведенное ему место, пока он не даст ему ответ. Он пожаловал ему пять кошельков, и тот прожил несколько дней, пока паша не написал ответное письмо, выражающее готовность даровать им помилование на /247/ условиях, нарушение одного из которых повлечет за собой лишение их безопасности, расторжение соглашения; в этом случае их постигнет то, что постигло тех из них, кто был раньше.

Первое условие если они решатся переехать оттуда, где они находятся, то должны перед этим прислать нарочного с оповещением об этом передвижении, чтобы назначенный пашой уполномоченный мог принять их на месте встречи. Второе: если они поселятся в Верхнем Египте, то обязуются не взимать с населения [никаких] поборов, даже ни одной курицы или лепешки, — лица, назначенные для их встречи, обеспечат им все необходимое из провианта, фуража и на расходы. Третье они не получают поместий, никаких земель и районов [в свое распоряжение] и не обосновываются на каких бы то [547] ни было землях Египта, но являются ко мне и по моему усмотрению будут получать соответствующее каждому из них жилье и назначенное им содержание. Те из них, кто еще силен, будут назначены на соответствующие им посты и службы или будут приданы некоторым высокопоставленным военачальникам; слабым же и пожилым будет отпускаться содержание для них и их семей. Четвертое: если, прибыв на этих условиях в Египет, они потребуют хоть что-нибудь из поместий, вакфов, плотин или самую малость того, что в прошлые времена было в их распоряжении, или подобное этому, то договоренность их с” мной расторгается, они лишаются безопасности за нарушение хоть одного из этих условий.

Было семь условий, но остальные я перезабыл, — хвала Аллаху всемогущему, который возвышает и унижает по своему усмотрению. Поучительно, что, когда мамлюкские эмиры вступили в Каир после убийства Тахир-паши и ваяли в свои руки бразды правления, турецкие войска состояли у них на службе. Тогда эти презренные отряды получали свое содержание из рук эмиров, их писцов и подчиненных, а у могущественного тогда эмира Ибрахим-бея состоял на жалованье Мухаммад 'Али-паша, который ел его хлеб, мясо, рис, масло и то, что тот ему назначал из своих погребов. Аллах — наша защита от дурных превратностей!

Салим-кашиф, посланный к эмирам с ответом, содержащим условия, отправился в обратный путь.

В это же время паша приказал заключить в тюрьму Ахмада-эфенди — контролера пробы монетного двора, равно как и 'Абдаллаха Бакташа — заведующего монетным дворам — под тем предлогом, что они совершали злоупотребления. Оба они оставались в заключении в течение ряда дней, пока их не обложили суммой в семьсот кошельков и от Хаджжи Салима ал-Джавахирджи, поставляющего золото и серебро, необходимые для работы монетного двора, потребовали приблизительно такую же сумму. Затем обоих упомянутых освободили, с тем чтобы они добыли назначенную им сумму. Точно так же освободили и Хаджжи Салима. Они стали распродавать” свое имущество и брать взаймы. Хаджжи Салим так был [548] удручен насилием, что умер внезапно; говорили, что он проглотил драгоценный алмаз. За ним были долги, остававшиеся еще с первого раза, когда его в свое время оштрафовали.

В связи с этим делом произошло удивительное и поразительное происшествие. Когда в "свое время умер Ибрахим-бей ал-Маддад — служащий монетного двора, то на вдове его женился Ахмад-эфенди, упомянутый контролер пробы. Когда его арестовали, то упомянутая его жена, опасаясь, что ее постигнет беда вроде распоряжения об опечатании дома и тому подобное, собрала свои драгоценности и все то, за что она опасалась, что легко перенести и составляет большую ценность, связала все это в сверток и положила его у своей знакомой женщины. На дом этой женщины напал вор, забрал этот сверток и отправился с ним в дом своей родственницы, живущей поблизости от мечети ал-Муски 716. Он сказал ей: “Сохрани у себя этот сверток, пака я не вернусь”. Он спустился вниз во двор, но она его позвала, сказав: “Подожди, я дам тебе кое-что поесть”. Тот согласился, сказав: “Хорошо, кстати, я голоден”. И он остался сидеть в нижнем дворе в ожидании, пока она даст ему поесть. Тем временем случилось, что неожиданно явился муж этой женщины. Вор его приветствовал, а муж этой женщины знал о его поведении и не хотел, чтобы он приходил к нему в дом. Он поднялся к своей жене, обнаружил у нее этот сверток и справился о нем. Она ему сообщила, что это принес упомянутый ее родственник, с тем чтобы оставить это у нее, пока он не заберет его. Муж взял сверток в руки, обнаружил, что он тяжелый, и сразу же 248 спустился, зашел к Мухаммаду-эфенди |248/ Салиму, одному из почтенных своих соседей по кварталу, и поставил его в известность. Тот собрал несколько своих соседей, в числе которых был ал-Ходжа, который принадлежал к окружению убитого Ахмад-аги Лаза. Они вошли в дом, где вор в это время был занят едой, и поручили слугам охранять его. Принесли сверток, раскрыли его и обнаружили в нем драгоценности и кошелек, внутри которого оказалось много серебряных монет. Говорили, что насчитали сорок тысяч пара, но в еще не отчеканенном виде. Вое это забрали и в сопровождении вора [549] направились к катхода-бею. Тот с угрозами допросил его, и вер признался, сообщив место, где совершил воровство. Доставили хозяйку, и та сказала, что это оставила жена Ахмада-эфенди — контролера пробы. Это подтвердило их подозрения относительно его злоупотреблений и похищения государственных средств. Когда об этом спросили Ахмада-эфенди, то он возразил, заявил, что ничего не знает об этом, что его жена была раньше женой Ибрахима ал-Маддада и что, может быть, это у нее оставалось с того времени. Она тоже была опрошена и подтвердила это, сказав: “Верно, Ибрахим ал-Маддад купил эти монеты у некоего магрибивца в то время, когда солдаты-марокканцы разграбили монетный двор в момент столкновения египетских эмиров с турецкими войсками, восставшими против них, когда мамлюки уходили из Каира”. Это объяснение не сняло подозрения с Ахмада-эфенди, но еще более усилило его. Необыкновенный случай явился поразительным совпадением. Содержимое свертка оценили и засчитали стоимость в счет взыскиваемого с Ахмада-эфенди.