Александр Генрици - Холера в России. Воспоминания очевидца

Сколько видно было из рассказов очевидцев, холера в том году появилась в Казани вдруг, неожиданно. С 4 июля она уже свирепствовала в Астрахани, а затем в Саратове, и все признавали, что в этот раз холера идет на север, следуя бассейну Волги. Поэтому следовало ожидать ее появления в Казани, как в очередном приволжском городе. Но под влиянием хорошей погоды и совершенного затишья в заболеваемости лихорадками и другими сезонными болезнями все население ликовало. Если делались приготовления для встречи холеры, то они производились одною администрацией, без всякого участия со стороны беспечного населения. Но вдруг в конце того же месяца захворал студент Аристов, выпивший в тот же день вечером после бани выдохшегося и холодного пива. К утру следующего дня он умер от цианотической холеры. В день его смерти захворали на Грузинской улице одна дама и двое мужчин из среднего сословия и тоже умерли. Так началась холера в Казани с лучшей и более возвышенной части города и с более достаточного среднего сословия во время совершенного затишья лихорадок и, по показаниям жителей, не предшествуемая продолжительными поносами. В последнем обстоятельстве я совершенно сомневаюсь по той причине, что тогда в Казани было мало врачей, и все они вращались более в среднем сословии. Статистических бюллетеней тогда не существовало; невежественное же татарское население редко прибегало к врачебной помощи, а на прочее простонародье мало обращали внимания. С другой же стороны, если принять в соображение, что настоящие продромальные поносы, или холерина, не сопровождаются тем тягостным недомоганием, отрыжками, пучением живота, болями в животе перед испражнениями, отвращением от пищи и прочее, как это бывает при катаре желудка и кишечника, то понятно, что без усиленной пропаганды врачей об опасности именно безболезненных и легких поносов, но стремительных и без ветров, – никому из не посвященных в медицину и не придет в голову беспокоить врача такими легкими случайностями, тем более что они переносились даже легче всякого расстройства желудка от обыкновенных погрешностей в диете.

В первые же четыре дня моего заведования холерным отделением доставлялись в госпиталь больные исключительно в алгидном периоде, что заставило меня допрашивать каждого из них: сколько времени до прибытия в госпиталь он прохворал холерой, т. е. приступом? И как долго до приступа он страдал поносом? Оказалось, что все прибывшие из гарнизонного батальона до появления приступа страдали поносом, а то и рвотою не менее пяти дней, а с наступлением приступа отвозились в госпиталь, редко тотчас, чаще же спустя несколько часов. Вписывая такие показания в историю болезни, я сначала за все первые четыре дня, а затем каждый день подавал рапорт о доставленных в отделение холерных с прибавлением о каждом из них двух упомянутых сведений.

Кроме того, мною было дознано, что весь контингент из гарнизонного батальона прибывал прямо с огородов. И что все эти заболевшие, ничего теплого по утрам не получая, утоляли жажду, а то и голод сырою водою либо хлебом с водою, которую они брали из ближайших к огородам мелких колодцев, служивших большей частью для поливки. Некоторые из них страдали прежде поноса лихорадками, а иные имели кратковременные и несильные ознобы до наступления либо в течение незначительного еще поноса. Понятно, что такие рапорты не могли остаться без огласки, бросили немалый свет на численные и преимущественные заболевания рабочего класса и крепостных и причинили много тревоги и мне, и другим. Но все-таки в конце концов работы на огородах были запрещены, а солдатам гарнизона велено было по утрам давать сбитень либо чай и не отказывать в кипятке для того, чтобы они во всякое время дня и ночи могли себе заваривать мяту, липовый цвет, шалфей и прочее, выдаваемые из госпитальной аптеки по первому востребованию, – и все это во избежание питья ими сырой воды. Как только эти правила вошли в силу, как стали доставлять в госпиталь больных с первоначальными поносами, то смертность не только между солдатами гарнизона, но и между прочим рабочим людом прекратилась. Холерное отделение сократилось, а выросло отделение с поносами до сотен. После немногих жертв в возвышенной части холера показалась на окраинах города, особенно расположенных по озеру Кабан, а затем перенеслась в низменные улицы за реку Булак, где и производила обильную жатву до конца эпидемии.

Чтобы выяснить порядок появления и причины неодинакового распространения холеры в разных частях города, я вкратце коснусь топографии и особенностей климата Казани.

Казань расположена под 56° с. ш. и 67° в. д. от острова Ферро, на левом и возвышенном берегу реки Казанки, которая, впрочем, протекает, извиваясь, на расстоянии 0,5 до 1,5 версты от северной части города. Изотерма Казани +2,5 °R, средняя зимняя температура −10 °R, средняя летняя +14 °R 15. Климат континентальный со знойным летом и холодною зимою с частыми метелями. Летняя жара в июне доходит до +29 °R в тени, но в том же месяце бывают и утренники. В январе и феврале холода доходят до −32,5 °R, так что ртуть замерзает. На юге от Казани и в местности невысокой, стоящей футов на 10 выше уровня Волги, находится обширное водохранилище, состоящее из трех озер: Верхнего Кабана, Среднего и Нижнего, сообщающихся между собою. Средний подходит к слободам города, где соединяется посредством узкого протока с Нижним Кабаном. Из последнего вытекает речка Булак (в виде канала), протекающая срединою города и впадающая у северной его части в реку Казанку. Таким образом, протоком между озерами, Нижним Кабаном и рекою Булак город разделяется на северо-восточную, возвышенную, и на юго-западную, низменную и довольно болотистую, части. Из Нижнего Кабана Казань довольствуется водою.

Река Казанка течет весьма тихо. Своими извилинами она огибает северную часть города, вдающуюся в извилину реки в виде мыса, и затем адмиралтейскую слободу и верстах в трех дальше слободы впадает к западу от Казани в Волгу. Глубина Казанки 2–3 аршина, а на перекатах от 10 до 12 вершков; устье засыпано песком; берега весьма крутые, грунт дна известковый. Вода поэтому негодная даже для стирки, и река не судоходна. Только весной, в половодье, суда доходят до адмиралтейской слободы, а Малые суда по реке Булак проходят в город и в озеро Кабан.

Наконец, Волга, протекающая верстах в пяти от Казани, представляет для нас особенный интерес. Ее истоки поднимаются всего на 1000 футов над уровнем Каспийского моря. Поэтому, при ее длине в 3480 верст, горизонт воды в ней на протяжении трех верст понижается менее чем на 1 фут. При таком медленном ее течении и частой перемене своего направления резкими поворотами и большими излучинами, имеет песчаное либо илистое мягкое дно и, протекая большею частью между берегами, состоящими из наслоения мягких земель, она легко образует отмели, острова, меняет часто свой фарватер, а принимая до 20 притоков, при полноводии, когда вода в ней подымается на 49 футов выше обыкновенного уровня, она подрывает свой правый высокий берег либо заливает низменный левый местами верст на 30, оставляя на нем много стоячих вод. Сама дельта занимает около 200 верст между крайними протоками, представляя бесчисленное множество болот и заливов со стоячими водами. Все это, при условии жаркого климата, способствует развитию заразных болезней.