Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

Помощник Генерал-губернатора, генерал-майор В. В. Марушевский, утверждался Чайковским в должности командующего русскими войсками Северной области и получал полноту власти на фронте, будучи командармом по Положению, но с «подчинением Генерал-губенатору».

Для сохранения «равновесия властей» губернский правительственный комиссар В. И. Игнатьев (юридически – гражданский губернатор) вводился в состав ВПСО на должность управляющего отделом внутренних дел, «с предоставлением ему права «по соглашению с Генерал-губернатором издавать обязательные постановления по делам внутреннего порядка Области». Назначение Игнатьева, главы местного отделения СВР и «трудовика» по партийной принадлежности, должно было «увеличить» представительство «левых» в правительстве.

Так на белом Севере сложилась модель управления, сочетавшая полномочия военной и гражданской власти с разграничением их по принципу: Председатель ВПСО – глава власти, Генерал-губернатор осуществляет военную власть в «тылу», командующий войсками – на фронте, а управвнудел – власть гражданскую. Но такая модель неизбежно сталкивалась с проблемой внутренних разногласий и конфликтов. Поэтому уже Постановлением ВПСО от 17 января 1919 г. было решено распространить власть Генерал-губернатора на всю Область, с подчинением ему управляющего внутренних дел. После того как Указом Колчака от 10 июня 1919 г. Миллер был утвержден в должности «Главнокомандующего всеми сухопутными, морскими вооруженными силами России, действующими против большевиков на Северном фронте» (с правами ст. 90—100 Положения), своеобразное «троевластие» – ВПСО, Миллер и Марушевский – устранялось. Теперь «полнота власти» формально была у Миллера, опиравшегося на волю признанного ВПСО Верховного Правителя (4).

Но еще до выхода постановления Чайковского и указа Колчака сосредоточение военной и гражданской власти в одних руках было подготовлено «Постановлением о введении военного положения в Области», утвержденным ВУСО. И хотя носителем военной власти в Постановлении был определен «Главнокомандующий союзными силами», его права гарантировались российским Положением о полевом управлении. Миллер получал статус «Главнокомандующего армиями фронта», а его «распоряжения исполнялись в пределах подчиненного ему района всеми правительственными местами, общественными управлениями, должностными лицами всех ведомств и всем населением» (ст. 91 Положения о полевом управлении). «Вся территория Северной области» объявлялась на военном положении, а «территория шириной в 50 верст от линии соприкосновения с неприятельскими войсками – театром военных действий». При этом «новые местности, занимаемые союзными вооруженными силами», также переводились в режим «военного положения». Правда, в «примечаниях» говорилось о недопустимости применения военными властями «конфискаций, бесплатных реквизиций и контрибуций». Отдельным пунктом устанавливался статус «временного Архангельского генерал-губернатора», который работал «для обеспечения тыла армии и охраны общественного порядка и государственной безопасности на территории г. Архангельска и Архангельской губернии, вне театра военных действий». Но поскольку вся Северная область была таковым «театром», а должности командующего войсками и Генерал-губернатора совмещал в себе один человек, власть оставалась единоличной, и ее характер во многом зависел от личных качеств ее носителя, его готовности к сотрудничеству с «общественностью». Однако формально данное постановление определяло, что в сфере военных полномочий Главнокомандующий должен действовать самостоятельно, а являясь Генерал-губернатором, «непосредственно подчиняться» ВУСО. При губернаторе (в полном соответствии с Положением о полевом управлении) создавалось Совещание в составе двух представителей от армии и флота, двух представителей «союзных посольств» и по одному представителю от управляющих отделами: военным, иностранных дел, юстиции и внутренних дел.

Отъезд Чайковского, по словам генерала Марушевского, «обезличивал правительство»: «Чайковский олицетворял левую половину правительства, а еще вернее – его центр… Никто из его членов не пользовался достаточным весом, чтобы дать этому правительству авторитет… После его отъезда образовалось пустое место, правительство обесцветилось, разумная политическая борьба ослабла, и лишь левые заработали в подполье…» (5).

Что касается положения на Северном фронте, то в 1918 г. основную боевую нагрузку несли здесь союзные силы. Планировались операции в направлении Котлас – Вятка, а в перспективе ожидалось соединение с частями Чехословацкого корпуса по линии Архангельск – Вологда – Екатеринбург. Однако бои, продолжавшиеся весь август, не принесли ожидаемых результатов, и французский экспедиционный батальон смог занять лишь станцию Обозерскую. До Вологды оставалось еще 500 км, а «чехи» идти на соединение с союзниками не торопились. Другой сводный отряд продвигался вверх по Северной Двине.

В стратегическом отношении именно Северный фронт представлялся основным в течение лета – осени 1918 г. Планировалось создание единого фронта по линии Северной железной дороги от Архангельска, через Вологду и Ярославль на Москву. Это предполагалось осуществить в случае успеха Ярославского восстания в июле 1918 г., незадолго до высадки союзного десанта в Архангельске (6). Однако поддержка этого восстания Антантой не состоялась. По словам организатора Ярославского восстания Б. В. Савинкова, восставшие «остались висеть в воздухе… Восстание утратило смысл» (7).

Осенью антибольшевистское движение в северных губерниях усилилось. Партизанские отряды стали формироваться в долине рек Пинеги, Мезени, Печоры. Начавшаяся мобилизация позволила сформировать несколько кадровых полков. В сентябре 1918 года в Архангельск прибыли новые контингенты союзников, их численность выросла до 15 тысяч человек. В результате упорных боев союзные войска смогли продвинуться на 90 километров, захватив 17 сентября г. Шенкурск – крайний пункт в продвижении антибольшевистских сил на фронте. Шенкурские партизаны вошли в состав русских войск. Закончились короткие северное лето и осень, началась суровая зима, и военные действия остановились. Фронт стабилизировался.

Как отмечал в своем письме Городецкому начальник штаба войск Северной области полковник В. А. Жилинский, «наши победы при союзниках не шли далее того, чего они (союзники) хотели». Увы, нередки были случаи, когда «попытки русского командования идти вперед к победе наталкивались на противодействие английского Главнокомандующего и… сопровождались угрозами прекратить снабжение, если русские войска продвинутся вперед…». Тем не менее до середины лета 1919 г. союзники все же оставались реальной силой, «державшей фронт» против Красной армии.