Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

В другом письме Вологодскому (17 июня 1919 г.) Сазонов остановился на проблемах, связанных с возможным международным признанием Российского правительства. Министр с сожалением констатировал ставшее уже очевидным отсутствие у союзников «какой-либо последовательной политики по отношению к России». Отношение к «русскому вопросу» у держав Согласия определялось «оценкой взаимоотношения, существующего между различными политическими группами и государственными образованиями на местах, и степени их пригодности, с точки зрения союзников, в деле государственного строительства в России», а также «оценкой приемлемости их для западных демократий» и «впечатлением, производимым на Державы представителями русских инородцев, добивающихся от них признания независимости на основании принципа самоопределения народов». В настроениях многих политиков господствовали представления о России как о стране «социалистической по духу и природе», идущей путем последовательного «интегрального социализма». Западноевропейские социал-демократы хотя и не принимали крайностей большевизма, были убеждены в возможности «компромисса и с большевиками, и с группами противоположного лагеря». Сазонов разделял участников конференции на «англо-саксонскую» и «латинскую» группы. Первые – политики и дипломаты из Великобритании и САСШ – более всего склонялись к тому, чтобы «не раздражать левой оппозиции и искать компромисса с нею» ради предотвращения социальных потрясений у себя на родине. Вторые – Франция и Италия – «не склонялись к идеализации большевизма», были готовы поддержать Белое движение, однако вынуждены были во многом следовать за «англосаксами».

В этой ситуации, как убеждал Сазонов Вологодского, лидерам Белого дела следовало приложить максимум усилий не только для того, чтобы доказать Западу отсутствие «реставрационных замыслов», но и убедить сомневающихся союзников в «желании сломить кровавую диктатуру большевизма и дать воссоединенной России мир и порядок, обеспечивающий ей свободный созыв Учредительного Собрания, которое окончательно решит форму ее правления». Союзная помощь отнюдь не предполагалась как «помощь в людях», а лишь как «поддержка оружием и снаряжением» (явное отличие от просьб Львова во время встречи с Клемансо в декабре 1918 г. – В.Ц .), и ни в коем случае не должна была «содействовать, прямо или косвенно, сепаратизму отдельных групп и народностей». Отказ от военной интервенции, очевидно, стал результатом не только численного роста белых армий (по сравнению с 1918 г.), их удачных действий на различных фронтах, но и явным провалом французского десанта под Одессой. Надежды, возлагавшиеся на него, не оправдались, а разочарование в боеспособности французских войск стало причиной резкого охлаждения отношений командования ВСЮР с Францией. Надеяться приходилось только на собственные силы. Условное франко-английское соглашение о разделе «сфер влияния» на территории бывшей Российской Империи, оказавшейся под германо-турецкой оккупацией (23 декабря 1917 г.), принятое по инициативе маршала Фоша, не гарантировало безусловной поддержки Белого движения. Правда, Сазонов не мог не отметить «несомненного в нашу сторону поворота в Англии». Здесь министр выделял У. Черчилля и группу членов Палаты общин во главе с С. Хором. Именно благодаря их содействию Сазонов посетил в мае 1919 г. Великобританию, выступил с речью в Палате Общин, в комиссии тред-юнионов и получил аудиенцию у короля. «Я вынес благоприятное впечатление, позволяющее надеяться на дальнейшее закрепление и развитие наших дружеских отношений с англичанами», – резюмировал Сазонов итог поездки.

Однако «решающее значение», был убежден глава МИДа, могли иметь «военные успехи Сибирской и Добровольческой армий». В политическом плане актуальным становилось обнародование и в Омске, и в Екатеринодаре, и в Архангельске программных заявлений по основным вопросам внутренней и внешней политики – деклараций по «земельному», «рабочему» вопросам и т. д. Для разрешения политико-правовых коллизий следовало декларировать как всероссийский характер Омского правительства, так и признание его другими белыми регионами. Следовало «закрепить перед Державами наше толкование пункта о национальностях – в смысле признания союзниками принципа единства России». Исключения следовало сделать для Польши и Финляндии. Отношение к Финляндии, уже признанной независимой ведущими державами Согласия, нужно было закрепить в Учредительном Собрании и решить вопрос о границе, при котором «будут обеспечены требования государственной обороны». Такие же «требования» следовало учесть в Польше и в Закавказье, где в Батумской области предполагалась замена британских воинских контингентов итальянскими. Позднее в одной из телеграмм, отправленных в управления иностранных дел Омска и Екатеринодара (8 ноября 1919 г.), Сазонов обозначал особый статус Финляндии и не исключал ее признания: «Финляндия всегда занимала в составе Российского государства особое положение, отличное от всех других инородческих окраин, и даже более обособленное, чем Царство Польское, но благодаря своему географическому положению ее самостоятельность… не нарушает интересов России под условием сохранения за нами всего необходимого для обороны нашего государства. В силу событий последних двух лет Финляндия не только стала фактически самостоятельной, но даже признана всеми державами независимой наравне с Польшей. С этими фактами нельзя не считаться и хотя можно предвидеть, что в будущем Финляндия уже по экономическим соображениям будет принуждена войти в тесную связь с Россией, теперь ввиду переживаемого нами непомерно тяжелого кризиса нам нельзя не проявить известной гибкости, чтобы, пожертвовав несущественным, спасти насущно необходимое (то есть уступив позиции Финляндии, добиться поддержки с ее стороны Северо-Западного фронта. – В.Ц .). Очевидно, что окончательно признать независимость Финляндии может только Учредительное Собрание. Правительство не может сделать более того, что сделало Временное правительство 17 марта 1917 г. в отношении Польши… в утвердительном случае мы можем ограничить финляндскую независимость требованием предоставления нам стратегических гарантий, от которых нам отказаться нельзя, и вместе с тем приобрести финскую помощь для имеющей громадное общегосударственное значение операции против Петрограда; в противоположном случае нам нельзя рассчитывать на скорое освобождение столицы, и мы рискуем даже полным разгромом армии Юденича с неисчислимыми последствиями такого торжества большевизма». И хотя по условиям осеннего «похода на Петроград» подобное признание со стороны российских представителей в Зарубежье уже не могло изменить положения на фронте, само по себе данное решение демонстрировало готовность к практическому осуществлению провозглашенных Сазоновым деклараций, его дальновидность и гибкость.