Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

Записка Союза была, по воспоминаниям Мякотина, отправлена Главкому ВСЮР незадолго до отступления из Ростова-на-Дону обычной почтой. Ответа на нее не было получено, однако необходимость предложенных мер была очевидна, и они были реализованы в последующем (реорганизация Особого Совещания, земельная и земская реформы в Крыму). Руководящий состав СВР после эвакуации Ростова практически прекратил свою деятельность, однако в конце февраля 1920 г. в Екатеринодаре состоялось частное совещание членов ЦК, на котором присутствовал приехавший для участия в Южнорусском правительстве Н. В. Чайковский. Собравшиеся убеждали, что «дело Деникина» обречено, однако «старый революционер» и глава правительства Северной области не принял аргументов народных социалистов и вошел в последний состав деникинского правительства. После отступления частей ВСЮР от Екатеринодара СВР прекратил свою деятельность. Многие из членов Союза остались в Советской России. Член ЦК Пешехонов впоследствии работал в составе Центрального статистического комитета Украины и в Комиссии Помощи голодающим (Помгол) при Украинском ЦИКе, а Мякотин, добровольно оставшийся в РСФСР, был арестован по делу «Тактического Центра» и в 1922 г. выслан за границу (25).

Немаловажное значение для формирования политического курса южнорусского Белого движения имели попытки выработки общей позиции между тремя вышеназванными общественно-политическими объединениями. Первой реальной попыткой добиться согласованных действий стали совещания в Москве весной 1918 г., во время разработки общей модели временного политического устройства власти в рамках всероссийского антибольшевистского движения и споров по вопросу об «ориентациях» во внешней политике. Вторично совместная работа продолжалась в рамках Ясского политического совещания в ноябре 1918 г., и после его окончания продолжались переговоры между членами СГОРа, ВНЦ и СВР. Одной из форм взаимодействия были приглашения докладчиков из одной организации на общие собрания другого объединения, а также одновременное членство в структурах Совета, Союза или Центра. В третий раз совместные заседания прошли в Одессе во время работы согласительной комиссии «Совета четырех» (январь – март 1919 г.). Четвертым общим заседанием ВНЦ, СГОРа и СВР стало обсуждение приказа генерала Деникина о признании власти Верховного Правителя России адмирала Колчака.

5 июня 1919 г., в здании екатеринодарского городского театра прошло объединенное торжественное собрание Всероссийского Национального Центра (от его имени выступали Астров и Федоров), Совета Государственного Объединения России (от его имени выступал Савич) и Союза Возрождения России (от его имени выступал Алексинский). Результатом собрания стало принятие резолюции в поддержку единой всероссийской власти в лице Верховного Правителя России и объединившихся вокруг него белых правительств (содержание резолюции – в разделе о координации политического взаимодействия белой Сибири и Юга России в 1918–1919 гг.). Что касается произнесенных речей, то их содержание во многом отражало политические позиции трех организаций. Астров, в свойственной ему образной манере, сосредоточился на оценке международных проблем, положения России в послевоенном мире. Обращаясь к политикам и военным державам Согласия, к общественному мнению «держав-победительниц», Астров отмечал типичные черты просоветской пропаганды на Западе и предупреждал иностранные государства от политики «международного пилатства», при которой вчерашние союзники по Антанте «умывают руки» и не оказывают должной поддержки Белому движению. «Народам… внушали, что в России совершается святая революция, что русский большевизм – это авангард, открывающий путь в новую эпоху, в которую уже вступает человечество. Упрекали демократию Запада, что она мешает великому народу совершать великое дело устроения своей судьбы по собственному желанию, по пресловутому «самоопределению». Убеждали, что большевизм – это подлинно национальное явление, а все остальное – не что иное, как черная реакция и реставрирование поверженного класса, его преимуществ и привилегий».

В результате стали возможны попытки соглашения – предательство интересов «борьбы с большевизмом», «политика Принцевых островов». «А когда до них доносились стоны мучеников за Россию, когда на мгновение перед ними вырастал великий образ истязуемой России, России, принесшей для торжества общего дела миллионы жизней и всю себя для их славы, для их победы, торжества правды над материальной силой… они отворачивались от кровавого образа и говорили, что внешняя политика не может быть сентиментальной, что политика – это учет, сочетание и борьба выгод и интересов, что истинные демократы не могут, наконец, вмешиваться в сложные и интересные процессы претворения интернационализма в чисто национальное движение». К счастью, положение стало меняться, «международное пилатство» завершилось и, как считал Астров, «порукой тому – доблестная Англия, стойкая и великая в исполнении принятых ею решений. Она уже давно идет к нам с помощью. Англия – авангард, за которым двинется мир на защиту дела правды». Астров не без пафоса подчеркнул, что «акт 30 мая полагает начало объединения России, собирания русской земли, создания единой государственной власти в Единой, Неделимой России и наносит удар расчленителям, вольно или невольно исполняющим старый немецкий план… Наш доблестный вождь передал спасенную идею великой государственности и зародившуюся здесь, на Юге, государственную власть Верховному Правителю России («первородство» Белого дела на Юге добровольно передается Востоку. – В.Ц.) … Церковь благословила возродившуюся государственную власть. Проникнут величием исторический момент, который раскрылся перед нами. Это момент рождения России – Государства».

Г. А. Алексинский от имени Союза Возрождения России заявил о неприемлемости популярного в «левых» кругах лозунга – «Ни Ленин, ни Колчак». Связь СВР с Колчаком – регулярная, и провозглашенная им политическая программа вполне демократична. «Существует лишь одна точка зрения: кто не с Колчаком, тот за Ленина, и иная постановка вопроса считается недопустимой». С точки зрения Алексинского, «большевизм пошел на пользу не истинному пролетариату, а только люмпен-пролетариату. Большевистский социализм – не пролетарский социализм, а только люмпен-социализм».

Савич построил свою речь на утверждении приоритетности принципов преемственности российской государственности и, коснувшись важности «акта 30 мая», попытался обрисовать перспективы России будущего. «Добровольческая Армия, воплотившая в себе Русскую Государственную идею, не нашла себе места в одурманенной России и ушла в далекие, привольные степи Юга, где ей пришло на помощь казачество, не зараженное ядом большевизма… Русская Государственная идея была спасена. Заслуга Добровольческой Армии в том, что в самые тяжелые минуты она боролась одна, поддерживая упавший дух… там, где условия были благоприятны, где имелись такие же широкие пространства и незараженное население, там были успехи. Так было в далекой, холодной Сибири… Так образовалось второе ядро борьбы за спасение Родины». «Но Сибирь не сразу встала на верный путь, – поучительно-категорично заявлял Савич, – там одно время господствовали идеи «сепаратизма» (весьма своеобразное толкование южнорусскими политиками программы «сибирского областничества». – В.Ц.)». «Только здесь, на Юге, – продолжал Савич, – ни разу не опускалось трехцветное знамя… Только с момента появления Колчака восторжествовала идея Единой Государственной России. С того момента с большевиками борются параллельно две силы, слитые воедино идеей воссоздания Российской Государственности. Но уже самый факт наличия двух Правительств и двух Армий давал повод сомневаться, имеется ли действительно единая государственность?» Необходимо было добиться и единого российского представительства на мирной конференции, поскольку «маленькие народности не отстаивали интересов России, а стремились в последний момент урвать, что можно, от больного гиганта. Все это заставило ускорить признание Единой Верховной Власти и одного Верховного Командования… На чьей стороне было преимущество? – В Сибири – большая территория, но за Югом моральное право. Ждать было нельзя. Акт 30 мая разрубил этот гордиев узел. Мы видим самопожертвование для блага государства, отказ от своего права. Нет больше ни добровольческой, ни сибирской армий, есть Единая Русская Армия, есть два фронта, руководимые не только одной идеей, но и одним командованием. Есть одно Русское Национальное Правительство. В акте 30 мая Добровольческая Армия осталась верна себе самой, своим лозунгам: самопожертвование и самоотречение. Актом 30 мая большевизму нанесен тяжкий, смертельный удар».