Мария Чепурина - Гракх Бабёф и заговор «равных»

История тюремного заключения Бабёфа в 1795–1796 гг. подробно освещена в книге Г. С. Чертковой, что позволяет коснуться здесь этого сюжета лишь в самых общих чертах.

Вскоре после ареста, в марте 1795 г. Бабёф был переведен в тюрьму Боде, что в Аррасе. Он был в изоляции от общества и вдалеке от Парижа, когда Франция и столица пережили ряд ярких событий, существенно повлиявших на дальнейшую эволюцию социального и политического устройства.

С одной стороны, весну 1795 г. можно назвать временем, когда правительство, продолжая свой курс на отказ от насилия, стремилось установить внешний и внутренний мир. Так, 17 февраля, а затем 20 апреля были подписаны соглашения об умиротворении с предводителями вандейского восстания. После успешных для Франции боевых действий были заключены мирные договоры: в феврале — с Тосканой, в апреле — с Пруссией, в мае — с Голландией; шли переговоры с уставшей воевать Испанией, мир с которой наступит в конце лета.

С другой стороны, в обществе усиливался раскол. Все смелее заявляли о себе роялисты {213} 213 Тарле E. B. Жерминаль и прериаль. Б. м., 1957. С. 133. . В провинции усилился белый террор: антиякобинские группировки врывались в тюрьмы, чтобы уничтожить бывших робеспьеристов или расправлялись с ними прямо на улицах {214} 214 Ревуненков В. Г. Очерки по истории Великой Французской революции. Л., 1989. С. 451. . Из-за катастрофического положения с продовольствием Конвент становился все более непопулярным. В апреле театральная публика роптала, услышав, как хор путешественников поет: «Мы можем идти, мы съели свой фунт хлеба» {215} 215 Aulard A. Paris pendant la réaction thermidorienne et sous le Directoire. T. l. P. 601. — в эти дни парижской бедноте часто приходилось довольствоваться двумя унциями (⅙ фунта) хлеба в день, а на улицах можно было увидеть даже хорошо одетых людей, выуживающих из мусорных куч картофельную шелуху {216} 216 Тарле Е. В. Жерминаль и прериаль. С. 141. ; на одном из апрельских заседаний секции Инвалидов обсуждалось, что нет смысла занимать очередь в хлебные магазины, открывающиеся в 8–9 утра, с 9–10 часов вечера и что, возможно, следует арестовывать тех, кто становится в «хвост» до 5 утра {217} 217 Там же. С. 42. . «Комиссар полиции секции Обсерватории сообщает, что у Мабру, булочника с улицы Муффтар, сорок одному человеку не хватило хлеба, — докладывали полицейские осведомители 26 марта. — В его присутствии рабочие всех возрастов высказывали самые жестокие предложения; многие беременные женщины будто бы хотели разродиться прямо сейчас, чтобы потерять детей; другие требовали ножи, чтобы заколоться» {218} 218 Aulard A. Paris pendant la réaction thermidorienne et sous le Directoire. T. l. P. 602. . В то же время рестораны и кондитерские для богачей были полны, а жены тех, кто сумел извлечь пользу из революции, охотно демонстрировали свои бриллианты. Аристократическое предместье Сен-Жермен, пустовавшее при якобинцах, вновь было заселено, и по его мостовым разъезжали блестящие экипажи {219} 219 Добролюбский К. П. Термидор. С. 184. .

Социальная вспышка не заставила себя ждать: голод и вопиющее неравенство привели к двум восстаниям в Париже, последовавшим одно за другим. 1 апреля (12 жерминаля III г.) толпа бедняков ворвалась в Конвент с требованием хлеба, введения в действие Конституции 1793 г., а также освобождения патриотов из тюрем. Эта своеобразная попытка осуществления нового 31 мая, очередного революционного journée, обошлась без кровопролития, но и успеха не возымела: к концу дня восставшие были разогнаны. За этим сразу же последовали репрессии: ряд депутатов Конвента, имевших репутацию якобинцев — П. Ж. М. Шаль, А. Амар, Л. Бурдон, П. Ж. Дюэм, А. Фусседуар и другие — подверглись аресту. Самых известных из «левых» — Бийо-Варенна, Колло д'Эрбуа, Вадье и Барера — Конвент постановил сослать в Гвиану, правда, двоим последним удалось скрыться. 7 мая был казнен А. К. Фукье-Тенвиль, бывший обвинитель революционного трибунала и один из символов террора.

Конфликт в обществе продолжал усиливаться. Из регионов приходили все новые сообщения об убийствах. В течение следующего месяца вольная цена на хлеб в Париже подскочила с 8–10 ливров за фунт до 20–22; по карточкам выдавали уже не более четверти фунта {220} 220 Ревуненков В. Г. Указ. соч. С. 455. . 20 мая (1 прериаля) это вылилось в новое восстание. Толпа голодных снова ворвалась в Конвент и растерзала пытавшегося преградить ей путь депутата Феро. В этот раз помимо прежних лозунгов «Хлеба!» и «Конституции 93 года!» снова звучали требования освободить патриотов, а также выгнать из Конвента возвращенных жирондистов, вернуть максимум и арестовать тех, кто осуществлял репрессии после 9 термидора и 12 жерминаля {221} 221 Тарле Е. В. Жерминаль и прериаль. С. 150, 156. . Волнения продолжались в течение трех последующих дней, пока Конвент, поначалу демонстрировавший, что идет на уступки инсургентам, вновь не одержал полную победу. Впрочем, не без труда. Многие современники признавали, что будущее термидорианского режима висело на волоске: например, известный предводитель мюскаденов и сподвижник Фрерона Л. Жюллиан писал, что, имей восставшие более хороших руководителей и действуй они более продуманно, правительство было бы разогнано, а террор — восстановлен {222} 222 Там же. С. 173. . Разумеется, последовавшие репрессии были еще более суровыми, чем в прошлый раз. Их жертвами, среди прочих, стали «последние монтаньяры» — шестеро депутатов Конвента, обвиненные в соучастии в восстании и приговоренные к смерти: Ж. Ромм, П. Бурботт, П. Э. Субрани, Ж. Гужон, Ж. М. Дюруа и Э. Дюкенуа. Часть из них покончили с собой, часть не сумели и погибли на эшафоте.

Таким образом, Конвент продемонстрировал окончательный разрыв не только с якобинизмом, но и с низовым санкюлотским движением; стало ясно, что политические конфликты более не решаются выступлением вооруженных секций, как это было до 9 термидора. В то же время можно сказать, что якобинизм вновь поднял голову: в низах, разочаровавшихся в свободном рынке и антиробеспьеристских лозунгах, проснулась ностальгия по временам, когда санкюлот чувствовал себя хозяином положения, а максимум позволял более или менее прокормиться.

Есть ли какая-то связь между этими двумя восстаниями и Бабёфом, его будущим предприятием? «У исследователя истории великой буржуазной революции, — писал Е. В. Тарле, — нужно сказать, остается впечатление, что в Париже, а отчасти и в провинции была некоторая группа людей, которая так или иначе, в той или иной мере, участвовала и в жерминальских, и в прериальских событиях, и в заговоре Бабёфа, и в гренельском деле; группа эта была, конечно, не очень велика, редела с каждым годом, но в ней передавались известные, если можно так выразиться, традиции и навыки инсуррекционных выступлений» {223} 223 Тарле Е. В. Жерминаль и прериаль. С. 147–148. . Но что это за группа? Исследователь затруднился сформулировать точнее, ведь весенние восстания были стихийными, и в прериале имели место лишь неудачные попытки создать его штаб {224} 224 Там же. С. 150. .