Мария Чепурина - Гракх Бабёф и заговор «равных»

Муниципальная администрация г. Майенна, 26 апреля обнаружившая посылку с бабувистскими изданиями, 6 мая проинформировала об этом Директорию, сравнив в своем донесении Бабёфа с шуанами {563} 563 Там же. Д. 8. Л. 2–5. .

Еще один анонимный рапорт, датированный 8 мая (19 флореаля), уже упоминался выше, когда речь шла о дате выступления. Его автор писал, что заговорщики отказались от своего плана, ряд пунктов которого сочли неосуществимыми. Однако план уже распространен: надо искать его в Сент-Антуанском предместье. Среди заговорщиков — Казен и Дерэ; также следует обратить внимание на бывшего депутата Конвента П. Л. Бантаболя {564} 564 Там же. Д. 160. Л. 81–82. . Как мы помним, двое первых действительно были бабувистскими агентами в округах Парижа; Бантаболь, о котором доносчики упоминают уже второй раз, вращался в бабувистских кругах {565} 565 Le Directoire exécutif à la comission du Conseil du Cinq-Cents chargée de l'examen de l'affaire du représentant Drouet. Р. 65. , но свидетельств его активного участия в заговоре нет.

А знали ли «равные», что властям известно об их предприятии? Оказывается, знали. Прежде всего, об этом говорит принятие уже не раз упомянутого закона от 27 жерминаля IV, согласно которому смертью каралась любая пропаганда, направленная против Конституции 1795 г., - как роялистская, так и со стороны сторонников Конституции года 1793. Подобное нововведение не могло быть ничем иным, как реакцией на ощущающуюся властью опасность.

Три дня спустя после этой даты, 19 апреля (30 жерминаля) Жермен побывал на аудиенции у Барраса, и тот, по его словам, долго разглагольствовал об опасности, в которой находится родина, и имел бесстыдство приписать имеющие место брожения (очевидно, спровоцированные «равными») — роялистам. Затем Баррас, осыпав Жермена похвалами, сказал, что знает, что тот связан с демократами и что демократы готовят движение. Он поинтересовался, что, по мнению Жермена, они могут сделать, и сказал, что если якобинцы восстановят террор, то рано или поздно сами падут его жертвами {566} 566 Copie des pièces saisies dans le local que Babœuf occupoit lors de son arrestation. VOL. 1. Р. 208–209. . Одним словом, уже за три недели до ареста и задолго до доноса Гризеля бабувисты получили предостережение от правительства и намек, что им пора остановиться.

Итак, Директория получала предупреждения о заговоре. Но эта информация была такой же путаной, искаженной, как и представления народа о бабувистах. Доносчики недооценивали роль в заговоре «равных» одних людей и преувеличивали роль других; включали в число участников комплота посторонних людей; отождествляли сторонников Бабёфа то с одной, то с другой, далекой от них политической группировкой; принимали на веру и воспроизводили самые разные слухи о повстанцах. Таким образом, несмотря на активную пропаганду, развернутую бабувистами, в обществе не было сколько-нибудь четкого понимания того, что именно они из себя представляли. Правительство же еще задолго до объединения с монтаньярами рассматривало бабувистов как нечто с ними единое и думало об опасности якобинского, а не коммунистического переворота.

4 мая (15 флореаля) 1796 г. агент «равных» в Гренельском лагере Гризель донес президенту Директории Л. Карно о готовящемся заговоре. Два дня спустя он имел разговор с министром полиции Кошоном, после чего власти начали готовить арест бабувистов. Первая его попытка состоялась 8 мая: полиция опоздала, явившись на квартиру Друэ, когда заговорщики, заседавшие в ней перед тем, уже разошлись. Вторая была удачнее: 10 мая (21 флореаля) полиции удалось схватить две группы бабувистов — одну, заседавшую у столяра Дюфура, и вторую, собравшуюся у портного Тиссо на улице Гранд-Трюандери и включавшую самого Бабёфа {567} 567 Schiappa J.-M. Gracchus Babeuf avec les égaux. P. 158–160. .

На следующий день сообщение об этом аресте появилось в правительственной газете Le Moniteur universel («Всеобщий вестник»). На первый раз все ограничилось просто списком схваченных лиц {568} 568 Réimpression de l'ancien Moniteur depuis la reunion des Etats-Généraux jusqu'au Consulat. T. 28. P., 1843. P. 266. , причем неполным: в нём, например, отсутствовала фамилия Дидье; не было и других, менее известных бабувистов. Зато все бывшие депутаты Конвента из числа недавно объединившихся с Тайной директорией, которые попались в руки полиции, были упомянуты: Леньело, Рикор, Амар; фамилия Друэ шла в списке первой; был также упомянут Одуэн, так много критиковавшийся Бабёфом летом и осенью 1794 г. и не имевший отношения к заговорщикам (его арестовали по подозрению в связи с ними, но практически сразу выпустили {569} 569 Kuscinski A. Dictionnaire des conventionelles. P, 1916. P. 126. ). Так что очевидно: поначалу заговор рассматривался как детище бывших монтаньяров, и именно они интересовали полицию в первую очередь.

Однако уже через несколько дней, когда сыщики изучили бумаги, захваченные у Бабёфа, им стала ясна его ведущая роль в заговоре. Содержание этих бумаг сразу же стало публиковаться в «Монитере»: сначала в пересказе, намеренно составленном так, чтобы сгустить краски, а затем в виде целых документов. Разумеется, власти печатали не те тексты Бабёфа, которые были посвящены «совершенному равенству» или перераспределению благ в пользу бедных, а его заметки о тактике собственно силового захвата власти. Таким образом, правительство с самого начала старалось формировать общественное мнение определенным образом. Заговорщиков весьма ожидаемо объявили «друзьями короля» {570} 570 Réimpression de l'ancien Moniteur depuis la reunion des Etats-Généraux jusqu'au Consulat. T. 28. P. 271. . Если выше мы говорили о том, как Бабёф пытался повернуть себе на пользу предубеждение провинциалов против столичных жителей, то теперь власти попытались сыграть на обратном и сообщили о том, что «Акт о восстании» включал «призыв к тем, кого они называли преследуемыми и скрывающимися патриотами из департаментов, то есть чужаков, приехавших в Париж, чтобы сеять здесь беды и беспорядки; чужаков, которые, будучи преследуемы властью общественного мнения, приехали, чтобы спрятать в этом большом городе позор, которым они покрыли себя дома при ужасном режиме террора» {571} 571 Ibid. .

Немецкий путешественник Ф. Мейер, побывавший во Франции в 1796 г., написал о том, что после разоблачения заговорщиков парижская полиция задержала и допросила всех иностранцев {572} 572 Meyer FJ. L. Fragments sur Paris. Hambourg, 1798. T. 1. P. 275–277. . Поскольку понятия «иностранец», «приезжий» (например, из соседней провинции) и «чужак» обозначаются во французском языке одним словом, эта мера как раз и могла быть результатом того, что властям стало известно об активных попытках Бабёфа вовлечь в свою деятельность провинциалов. Хотя возможно, правительство допускало, что бабувисты каким-то образом связаны с заграницей: в таком случае власти, несмотря на то что о заговоре им было известно не первый день, довольно плохо представляли себе характер и цели Тайной директории и ее создателей. Также Мейер отметил, что арест бабувистов не произвел особого впечатления на парижан {573} 573 Ibid. P. 274. . Однако упоминавшиеся отчеты правительственных агентов Бреона и Лимудена говорят совсем о другом.