Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

На мысль о том, что в данном случае Людовик-Станислас не кривит душой, наводит и следующий эпизод. Вскоре после казни Людовика XVI Мария-Антуанетта поручила одному из немногих оставшихся ей верными дворян передать графу Прованскому печать покойного короля, его перстень и пряди волос членов королевской семьи. Насколько я могу судить, эта история, многократно воспроизведённая в литературе, восходит к воспоминаниям Ж. Б. Анета, обычно именуемого Клери (Hanet dit Cléry), слуги Людовика XVI во время его заключения в Тампле. По его словам, проезжая через Бланкенбург, он встретился с Людовиком XVIII, который и показал ему реликвии, а также записку Марии-Антуанетты, в которой она писала Месье, как любит его, и подчёркивала, что это говорится от всего сердца {242} 242 Cléry J.-B. Journal de ce qui s’est passé à la tour du Temple pendant la captivité de Louis XVI, Roi de France. Londres, 1798. Р. 128. . Другой весьма осведомлённый современник, барон де Гогла (Goguelat) {243} 243 Франсуа, барон де Гогла (1746–1831) — драгун, личный секретарь Марии-Антуанетты, отвечал за её тайную переписку. Один из организаторов бегства королевской семьи в Варенн. После 10 августа 1792 г. в эмиграции: вначале в Англии, а затем на австрийской службе. рассказывая эту историю, добавляет, что отправленный королевой дворянин не только встретился с Месье в Хамме, но и получил от графа Прованского чрезвычайно трогательное письмо, полное любви и нежных чувств к членам королевской семьи {244} 244 Mémoire de М. le Baron de Goguelat, lieutenant-général, sur les événemens relatifs au voyage de Louis XVI à Varennes; suivi d’un précis des tentatives qui ont été faites pour arracher la Reine à la captivité du Temple. P., 1823. Р. 79, 80–81. Варон подчёркивал, что видел это послание, встретившись с женой дворянина, однако сам он явно не мог быть участником событий. . Разумеется, зная отношение королевы к Месье до Революции, к этому сюжету нельзя отнестись без известного скепсиса, к тому же очевидно, что если реликвии и были переданы графу Прованскому, то, скорее всего, как главе рода, старшему члену семьи. Тем не менее им обоим ничто не мешало выбрать иные формулировки.

Существует и ещё один весьма любопытный документ. В начале XX в. известный историк эмиграции Э. Доде опубликовал попавший ему в руки текст, озаглавленный «Исторические размышления о Марии-Антуанетте» {245} 245 [Louis XVIII]. Réflexions historiques sur Marie-Antoinette. Р. 241–263. . По его словам, он целиком написан рукой Людовика XVIII, датирован ноябрём 1798 г. и дополнен письмом короля о том, что предназначался к анонимной публикации. Можно только гадать, что заставило короля написать этот очерк, разве что ровно 5 лет, прошедшие со дня казни Марии-Антуанетты. В этом тексте жена Людовика XVI рисуется с большим сочувствием и весьма благоприятными штрихами; специально коснувшись слухов о её амурных похождениях и о том, что дети могли не принадлежать её мужу, Людовик XVIII решительно их отвергает {246} 246 Впрочем, Ф. Мэнсел интерпретирует этот документ совершенно по-иному. С его точки зрения, то, что Людовик XVIII приводит эти слухи, свидетельствует о желании короля о них напомнить. . Хотя, безусловно, трудно исключить и мысль о том, что к 1798 г. все эти истории давно потеряли актуальность, и не было никакого смысла бросать тень на память покойной королевы.

Эти рассказы о реальном или предполагаемом соперничестве между братьями неминуемо ставят и вопросы о порядочности Людовика-Станисласа-Ксавье. Нередко утверждается, что именно он активно распространял сплетни о бессилии короля и распутстве королевы {247} 247 Черкасов П. П. Лафайет. Политическая биография. М., 1991. С. 30–31. ; инспирировал или даже субсидировал «памфлетную войну», направленную против королевской четы {248} 248 Блан Л. Указ. соч. Т. III. С. 130; Fleischmann Я. Les pamphlets libertins contre Marie-Antoinette: d’après des documents nouveaux et les pamphlets tirés de l’Enfer de la Bibliothèque nationale. Р., [1908]. Ch. III. Un pamphlétaire royal; Spronck M. Op. cit. Р. 45. : речь идёт о многочисленных памфлетах, сатирических куплетах и т. д., в которых обсуждалась бездетность Людовика XVI и безнравственность Марии-Антуанетты {249} 249 См. о них, например: [Bachaumont L. Petit de, Pidansat de Mairobert M.-F., Mouffle d’Angerville B.-F.-J.]. Op. cit. Londres, 1780. T. 9. Р. 48–49, 55, 61. .

Убедительных доказательств этому нет; впрочем, не приходится сомневаться, что проникшая в историографию точка зрения стала отражением тех выводов, которые делало общественное мнение в последнее царствование Старого порядка. О том, насколько эти выводы соответствовали действительности, судить чрезвычайно сложно. Сам Людовик XVIII в 1801 г. комментировал этот сюжет следующим образом:

Если бы я мог оживить прах моей несчастной кузины, она сказала бы, ненавидел ли я её.

Обвинять меня в неясных, потайных, неопределённых и меняющихся в зависимости от обстоятельств амбициях — это всё равно, что уподобляться Гакону {250} 250 Франсуа Гакон ( Gacon ) (1667–1725) — французский сатирический поэт (был прозван «поэтом без прикрас») и журналист, ораторианец. , который, будучи полон нетерпения от того, что Фонтенель не отвечал на его памфлеты, написал ещё один: «Ответ на молчание г-на де Фонтенеля» {251} 251 [Louis XVIII]. Notes de lecture. Р. 46. .

Весьма негативно сказывались на репутации графа Прованского и обвинения в готовности поступиться ради выгоды своими политическими убеждениями. Ранее уже шла речь о том, что поначалу принц отстаивал реформу Мопу и выступал против Тюрго, а к 1789 г. поддерживал идею удвоенного представительства третьего сословия и сотрудничал с Мирабо. Даже сегодня это сбивает с толку историков и мешает им ответить на вопрос: так кем же был Людовик-Станислас, консерватором или либералом? К примеру, Левер неоднократно называет Месье консерватором и подчёркивает, что тот поменял «политическую тактику» только к концу 1788 г., когда осознал, что быть принцем-«патриотом» значительно выгоднее {252} 252 Lever Е. Op. cit. Р. 98, 103, 106. . Таким образом, подразумевается, что граф Прованский не менял свои убеждения, а умело маскировал их ради обретения популярности. Разумеется, в этом нет ничего невероятного, но, на мой взгляд, оба тезиса нуждаются в доказательствах — как идея, что до 1788 г. взгляды Месье были консервативно-традиционны, так и то, что далее он не стал либералом, а лишь притворялся им.

У современников можно встретить ту же мысль: до 1788 г. Месье был за «королевский деспотизм», а после совершил неожиданный разворот на 180 градусов. Маркиз де Буйе писал про начало 1789 г.:

Месье с тех пор придерживался наиболее либеральных принципов; он использовал все способы, чтобы добиться популярности, и его голосование у Нотаблей в пользу удвоения представительства третьего сословия было свидетельством этого или даже залогом {253} 253 Souvenirs et fragments pour servir… Vol. I. P. 98. .

Любопытный парадокс: в 1789 г. многие дворяне поддержали революцию, выступили за реформы, а затем и за конституционную монархию. Это стало одной из причин, по которой конституционных монархистов так ненавидели роялисты. Не любил их, как мы увидим далее, и граф Прованский. В годы эмиграции принцы «видели в монаршьенах, скорее, первое поколение революционеров, нежели защитников реформированной монархии; иными словами, ответственных за самое начало процесса, который в итоге привел к свержению трона. В 1793 г. им говорили: „Вы убили монархию!“» {254} 254 Pestel F. Op. cit. P. 8. . Как это ни покажется парадоксальным, аналогичные претензии предъявляли и Людовику XVIII: его, как и Иосифа II (хотя и совершенно в ином смысле), тоже можно было бы назвать «революционер на троне».