Андрей Купцов - Миф о красном терроре

Бисмарк у АБ изрекает: «Сила революционеров — не в идеях их вождей, а в обещании удовлетворить хотя бы небольшую долю умеренных требований, своевременно не реализованных существующей властью».

С.Ю. Витте (напомню, что это «отец» русской монопольки — казённой винной операции, посредством которой спаивалась нация): «Все революции происходят оттого, что правительства вовремя не удовлетворяют назревшие народные потребности. Они происходят потому, что правительства остаются глухи к народным нуждам».

Это — квинтэссенция бушковщины, апофеоз клинического невежества и цинизма. У него потребности народа возникают, во-первых, вдруг! (А до того ходили, подыхая с голоду, и ничего!) И во-вторых, он вдруг стал требовать их удовлетворить! И с чего бы?! То есть система-то хорошая, есть рабы-мужичонки-ребятушки, церковь-матушка да царь-батюшка. И вдруг потребности?! Ну так удовлетворить бы их надо поскорей, и дело с концом!

Бушков! Ану как это потребности в равенстве, братстве и счастье?! Ану как эта гнойная монархия не могла не то что удовлетворить какие-то потребности 170-миллионного народа, а и вообще ничего уже сделать даже для себя?!

Бушков! Напомню тебе один основной целеполагающий принцип убитого такими, как ты, СССР: цель социалистической экономики — удовлетворение возрастающих потребностей общества.

А какая была общегосудаственная целеполагающая идея монархии?! И была ли она вообще? Бушков, ты же сам говорил, что Россия была социально контрастна и убога, так какой же барин тут что-то исправит? Но АБ не говорит, что сама по себе монархическая система ублюдочна, он на 40 страницах доказывает, что правящая верхушка была плоха — не очень умные, не очень здоровые, не очень честные и трезвые. Ну прямо сетования сытенького хо-луя-холопа, который мечтает о мудром и добром протрезвевшем барине!

Далее поклонник монархии АБ долго говорит о Французской революции как аналоге всем другим и русской в том числе. Он упоминает массовую крестьянскую контрреволюционную войну в провинции Вандея, которую «до сих пор иногда оскорбляют эпитетами вроде “гнезда контрреволюции”… А, впрочем, что в этом термине плохого?» Это сам АБ.

Плохо то, что народ, забитый тысячелетним рабством, сжился с ним, как Манкурт со своей «шапкой», убившей у него личное сознание и память. Мазохист вандеец, науськанный церковью-ма-тушкой, стал садистски рвать в кровавые куски тех, кто пришёл его спасать от рабской доли с правом барина на «первую ночь» (с твоей, Бушков, невестой) и правом на простое пыточное убийство любого, хоть и французского, холопа.

Бушков, мерзкая скотина! Падаль! Вот ты — «мужик», и твою мать сейчас порют на конюшне за плохо поглаженное бельё барской дочки. Ты как?! А ежели вот так-то да тысячу лет?..

И в то же время у него прорывается здравое начало. Так, он приводит выдержки из «наказов» крестьян своим депутатам в Госдуму 1906–1907 гг. «Горький опыт жизни убеждал нас, что правительство, веками угнетавшее народ, правительство, видевшее и желавшее видеть в нас послушную платёжную скотину, ничего для нас сделать не может. Правительство, состоящее из дворян и чиновников, не знавшее нужд народа, не может вывести измученную родину на путь порядка и законности».

И ещё: «Земля вся нами окуплена потом и кровью в течение нескольких столетий. Её обрабатывали в эпоху крепостного права и за работу получали побои и ссылки и тем обогащали помещиков. Если предъявить теперь иск по 5 копеек на день на человека за всё крепостное время, то у них не хватит расплатиться с народом всех земель и лесов и всего имущества. Кроме того, в течение сорока лет уплачиваем мы баснословную аренду за землю от 20 до 60 рублей за десятину в лето, благодаря ложному закону 61-го года, по которому мы получили свободу с малыми наделом земли, полуголодным народом, а у тунеядцев помещиков образовались колоссальные богатства».

«Помещики окружили нас совсем: куда ни повернись — везде всё их земля и лес, а нам и скотину выгнать некуда; зашла корова на землю помещика — штраф, проехал нечаянно его дорогой — штраф, пойдёшь к нему землю брать в аренду — норовит взять как можно дороже, а не возьмёшь — сиди совсем без хлеба…»

А теперь я добавлю в эту картину начало речи П.А. Алексеева, которому вкатили 10 лет каторги (где он и погиб) за изучение теории социализма.

«Мы, миллионы людей рабочего населения, чуть только станем сами на ноги, бываем брошены отцами и матерями на произвол судьбы, не получая никакого воспитания за неимением школ и времени от непосильного труда и скудного за это вознаграждения. С десяти лет, мальчишками, нас стараются спровадить с хлеба долой на заработки. Что же нас там ожидает? Понятно, продаёмся капиталисту на сдельную работу из-за куска чёрного хлеба, поступаем под присмотр взрослых, которые розгами и пинками приучают нас к непосильному труду; питаемся кое-чем, задыхаясь от пыли и испорченного, заражённого разными нечистотами воздуха. Спим где попало — на полу безо всякой постели, завёрнутые в какие-нибудь лохмотья и окружённые со всех сторон всякими паразитами. В таком положении некоторые навсегда затупляют свою умственную способность, и не развиваются нравственные понятия, усвоенные ещё в детстве: остаётся всё то, что может выразить одна грубо воспитанная, всеми забытая, ото всякой цивилизации оторванная, мускульным трудом зарабатывающая хлеб рабочая сила.

Вот что нам, рабочим, приходится выстрадать под ярмом капитала в этот детский период. И какое мы можем усвоить понятие по отношению к капиталисту, кроме ненависти? Под влиянием таких жизненных условий с малолетства закаляются у нас решимость до поры терпеть, с затаённой ненавистью в сердце, весь давящий нас гнёт капиталистов и без возражений переносить все причиняемые оскорбления.

Взрослому работнику заработную плату довели до минимума; но и из этого заработка все капиталисты без зазрения совести стараются всевозможными способами отнимать у рабочих последнюю трудовую копейку и считают этот грабёж доходом…

За дневной труд едва можно заработать 40 копеек! Это ужасно! При такой дороговизне съестных припасов приходится выделять из этого и без того скудного заработка на уплату казённых податей, и только то, что останется, идёт на поддержание семейного существования. При сохранении такого положения дел работник уже не может удовлетворить даже самые необходимые потребности человека.

И все они умирают медленной голодной смертью, а мы пока, сжав кулаки и скрепя сердце, будем смотреть на это до тех пор, пока не освободим от проклятого ярма наши руки, для того чтобы помочь другим этими свободными руками. И всё это странно и непонятно, и как-то прискорбно сидеть на скамье подсудимых человеку, который с колыбели всю свою жизнь зарабатывает часто 17-часовым трудом на кусок хлеба…