Норберт Элиас - О процессе цивилизации

Число тех, кто способен участвовать в конкуренции в качестве независимого феодала, на территории западных франков становится все меньше. Уже нет независимых герцогств Нормандия и Аквитания; утратили силу и графства Шампань, Анжу, Тулуза — если назвать только крупнейшие из них. Помимо королевского осталось лишь четыре дома, с которыми стоит считаться: это дома герцогов Бургундских, герцогов Бретанских, графов Фландрских и самых могущественных соперников Капетингов — королей английских, владевших на континенте герцогством Гиень и многими небольшими уделами. Из воинского общества, где царила относительно свободная конкуренция, возникло общество с монопольно ограниченной конкуренцией. Из пяти крупных домов, еще располагавших достаточной силой для участия в конкурентной борьбе, а потому и обладавших известной самостоятельностью, выделяются два сильнейших: Капетинги и их наследники, короли французские, и Плантагенеты, короли английские. В противостоянии между ними должно было решиться, кому достанется полная монополия на господство в землях западных франков, где будет располагаться центр и пролегать границы этой монопольно управляемой территории.

Однако формирование монополии на господство происходило не так прямолинейно, как это могло бы показаться при рассмотрении одного лишь процесса аккумуляции земель. Чем большими становились земельные владения, собранные Капетингами и подвергнутые централизации, тем более отчетливо проявлялась и противоположная тенденция — стремление к децентрализации. Как и на предшествующей фазе с натуральным хозяйством, эту центробежную тенденцию прежде всего поддерживали вассалы и близкие родственники монопольного владыки. Но способ действия стремящихся к децентрализации социальных сил заметно изменился. Деньги, ремесло и торговля играют теперь в обществе значительно большую роль, чем ранее; специализирующиеся в этих областях деятельности группы горожан обрели собственный социальный вес; получили развитие средства сообщения — все это создает новые, не бывалые прежде возможности для осуществления власти над обширными территориями шансы. Слуги, посылаемые господином из центра в провинции для управления и защиты его земель, уже не могут с такой легкостью, как прежде, обретать самостоятельность. Растет число слуг и помощников государя, которые происходят из городских слоев, — угроза того, что такие слуги-буржуа станут конкурентами государя, значительно уменьшилась в сравнении с теми временами, когда последнему приходилось набирать помощников из представителей рыцарского сословия (впрочем, и в том случае, когда на должность назначались люди из неблагородного сословия, такие чиновники тоже в силу своей власти над отданными им в лен землями очень скоро получали властные полномочия, а тем самым и обретали социальный ранг рыцаря, или благородного).

Оставалась одна социальная категория населения, представлявшая значительную угрозу для единства и целостности обширных владений. Военная сила у этих людей уменьшилась, способ действия изменился, но они и в изменившихся социальных условиях продолжали играть роль главной движущей силы децентрализации. Это были ближайшие родственники государя — его дяди, его братья, его сыновья, а иной раз (пусть не в такой степени) даже его сестры или дочери.

Удел и власть в нем в то время не находились в распоряжении отдельного индивида, еще в значительной мере оставаясь семейной собственностью, сферой влияния рыцарского дома. Все близкие родственники могли претендовать хотя бы на часть семейного удела, и глава дома еще долгое время не мог (да и не хотел) игнорировать эти притязания. Чем больше был удел, тем труднее было им отказывать. Разумеется, речь не шла о «правах» в позднем смысле этого слова: в этом обществе еще не существовало всеобъемлющего «права», обязательного в том числе и для князей, поскольку не было и той всеохватывающей силы, что была бы способна гарантировать реализацию такого права. Только вместе с формированием монополии на насилие, вместе с централизацией властных функций на обширных пространствах устанавливается одно всеобщее право, утверждается единый правовой кодекс. Общественной обязанностью считалось наделение детей наследством — этот обычай достаточно часто излагается в «Coutumes». Конечно, поддерживать его могли только семьи с известным достатком; престиж семьи отчасти зависел от следования такому обычаю. Как же могла его игнорировать самая богатая семья, королевский дом?

Территориальные владения семейства оставались тем, что можно назвать частной собственностью (пусть и в достаточно ограниченном смысле). Глава дома распоряжался собственностью столь же свободно, как сегодня это делает крупный земельный собственник или глава семейного предприятия, контролирующий доходы от капитала. Землевладелец может отдать в наследство младшему сыну или в приданое дочери большую долю собственности, не спрашивая живущих на этой земле крестьян или своих слуг о том, нравится ли им новый господин. Капиталист может дать в приданое дочери часть капитала или сделать своего сына главой филиала компании, не отчитываясь перед своими служащими. Точно так же князья того времени распоряжались деревнями, городами, имениями и территориями своего удела. Теми же были и мотивы, по которым владельцы больших состояний заботились о своих сыновьях и дочерях. Помимо того что они могли действительно любить своих младших детей, поддержание социального стандарта дома требовало соответствующего содержания потомства. Это должно было служить увеличению шансов и долговечности дома — по крайней мере, казалось, что служит именно этому. Только пережив весьма болезненный опыт, князья постепенно осознали, что дробление владений и властных функций часто идет во вред дому. Окончательные выводы из подобного опыта были сделаны во Франции только Людовиком XIV, безжалостно лишившим всех представителей дома (включая и наследников трона) любых властных функций и не допускавшим их ни к одной самостоятельной властной позиции.

В начале такого развития, на ранней его фазе, когда земли дома Капетингов были немногим больше владений многих других рыцарских домов, представители этого дома хорошо осознавали опасность, которую несло с собой раздробление удела. Прямая угроза соседей была весьма ощутимой. Это принуждало членов семьи к единству. Конечно, были распри, драки, внутри самого дома борьба шла не менее ожесточенно, чем повсюду вовне. Но вся семья (или хотя бы часть ее) все время трудилась во имя защиты и расширения владений дома. Сравнительно небольшой королевский домен, как и любые феодальные уделы того времени, представлял собой автаркию. У него еще отсутствовали четкие социальные функции, по своему характеру это еще во многом чисто семейное предприятие. Братья, сыновья, иной раз матери и жены главы дома — в зависимости от своей личной силы и обстоятельств — могут вмешиваться в дела и обсуждать принимаемые решения. Но никому из них и голову не приходит, что удел следует разделить между всеми, а какой-то член семьи может стать индивидуальным владельцем части земель. Младшим сыновьям достаются небольшие имения, они также могут получить какие-то владения благодаря бракосочетанию, но часто встречаются упоминания то том, что тот или другой младший сын короля вынужден вести сравнительно бедную жизнь.