Владимир Земцов - Великая армия Наполеона в Бородинском сражении [litres]

Западнее дивизии Лоржа, у нижнего течения ручья Каменка, расположились поляки Легиона Вислы. Впереди северного фланга кавалеристов 2-го корпуса были пушки Гриуа, а севернее – разместилась пехота вице-короля. Южный фланг заняли солдаты Жерара. В первой линии были 21-й линейный и два батальона 12-го легкого полка. «Я построил на крыльях по батальонному каре, – писал Жерар, – все остальные были развернуты, чтобы противопоставить неприятелю больше огня». Во второй линии в качестве резерва был 7-й легкий полк и ослабленные три батальона 12-го легкого полка. С левого фланга к Жерару примыкали части Морана. Полагаем, что в первую линию был поставлен 17-й линейный, менее всего пострадавший во время предшествующего штурма (вскоре он первым из войск Морана окажется на батарее Раевского), затем – 13-й легкий и, наконец, где-то в тылу были жалкие остатки 30-го линейного. К северо-востоку, тылом к Колочи, заняли позицию полки Брусье. Полагаем, что с правого фланга дивизии был 9-й линейный, слева от него, также в первой линии, был 35-й линейный. Второй линией шли четыре батальона 53-го линейного, а где-то в тылу располагались два батальона 18-го легкого и два батальона полка Жозефа-Наполеона [1851]. С тылу армейские дивизии вице-короля «подпирались» пехотой королевской гвардии, которая вновь переправилась через Колочь после отражения рейда русской кавалерии. Сам Богарне, ближе к 3 часам пополудни, также перешел Колочь и после отдачи соответствующих распоряжений разместился рядом с 9-м линейным полком дивизии Брусье [1852].

За солдатами Морана и Брусье, вдоль Колочи, вытянулись колонны кавалерии Груши. В голове, подпирая своими рядами тылы пехоты, были развернуты полки 3-й легкокавалерийской дивизии генерала Л.-П.-Э. Шастеля. 11-я легкокавалерийская бригада Готрэна, приняв участие в отражении атаки Платова и Уварова, к 3 часам возвратилась обратно и заняла свое место в рядах дивизии. За кавалеристами Шастеля стояла 6-я дивизия тяжелой кавалерии Лагуссе. Месторасположение 12-й легкокавалерийской бригады Гюйона определить затруднительно, но, судя по относительно небольшим потерям в сравнении с полками Шастеля, она располагалась не в первых линиях [1853]. Часть кавалерии Шастеля уже давно, поддерживая пехоту, перешла Семеновский ручей и, двигаясь вдоль Колочи, оказалась даже на левом фланге дивизии Брусье [1854].

Какова была численность войск, сосредоточенных для атаки батареи Раевского? Принимая во внимание потери, понесенные французскими частями до начала штурма, исчисляем их следующим образом: дивизии Морана, Жерара и Брусье – 15 тыс., Итальянская пешая гвардия – 2 тыс., Легион Вислы – 2 тыс. Итого – около 20 тыс. пехоты. 3-й кавалерийский корпус вместе с бригадой Гюйона – 3,5 тыс., 2-й кавалерийский корпус вместе с дивизией Мурье – 4 тыс., 4-й кавалерийский корпус – 2 тыс., кавалерия 8-го вестфальского корпуса – 500 сабель. Итого (без бригады Кольбера) – 10 тыс. кавалерии.

Что касается французской артиллерии, то вопрос этот представляется более сложным. Некоторые авторы доводят численность орудий, обстреливавших район центрального «редута», до 400 (Бутурлин, Чандлер, Остин), другие – до 200 (Тьер), третьи – до 170 (Даффи, Нафзигер). Однако никто не берется уточнить, о каких именно батареях и орудиях идет речь. Наиболее любимым сюжетом в литературе является эпизод о том, как Наполеон, желая усилить обстрел «редута», приказал развернуть высланные из резерва 36 гвардейских орудий Сорбье [1855]. Однако это, судя по всему, произошло после взятия Курганной высоты [1856]. Точно так же и утверждения 18-го бюллетеня и рапорт Мюрата о 80-орудийной батарее возле д. Семеновское следует относить к более позднему времени. Кроме того, следует принимать во внимание и то, что далеко не все батареи могли вести огонь с раннего утра до позднего вечера: некоторые орудия выходили из строя, во многих батареях заканчивались боеприпасы, у других была перебита и переранена прислуга и т. д. В целом полагаем, что общая численность орудий, обстреливавших район Курганной высоты и поддержавших атаку, была примерно в две сотни (132 орудия Богарне, включая полковую артиллерию тех частей, которые были на правом берегу Колочи, и батареи у с. Бородино; 12 орудий 4-го кавалерийского корпуса, 29 орудий 2-го кавалерийского корпуса, 6 орудий кавалерии Бёрманна, 2 орудия кавалерии 8-го армейского корпуса – всего 49 орудий; а также, возможно, 24 орудия «батареи Фуше»). Всего получается 205 орудий, из которых далеко не все одновременно могли вести огонь. Но и этого количества артиллерии было вполне достаточно, чтобы превратить Курганную высоту и местность вокруг нее в совершенный ад. Обстрел велся сразу с трех сторон, концентрически, многие французские батареи анфилировали русские порядки, простреливая их насквозь. Воздух над высотой трещал от разрывов гранат; немалое число снарядов попадало в укрепление, убивая солдат, разрушая бруствер и засыпая ров.

Русская артиллерия энергично отвечала. С особым ожесточением «работали» пушки батареи Раевского. «Большой редут» располагался «почти в центре русской позиции, – вспоминал младший лейтенант И.Г. фон Калькройт (von Kalkreuth) из 2-го сводного полка прусских гусар 1-го кавалерийского корпуса, который видел высоту из района д. Семеновское, – и походил на гору, которая извергала огонь; пороховой дым целиком окутывал ее; из дыма, не переставая, вырывались вспышки орудийных выстрелов, вызывавшие ужасное опустошение в рядах французских войск» [1857]. «…Фатальный редут опустошал наши ряды», – вторит ему Деннье. «Адской пастью» называет его Ложье, «вулканом» – Лежен и Пеле. Большую часть времени облака дыма и пыли настолько скрывали его, что французы просто не могли понять, где именно он находился (Пион де Лош).

Особенно жестоко страдала от огня французская кавалерия. Гриуа видел справа от себя «многочисленные линии» французской резервной кавалерии. «Огонь усилился; ядра, пули, гранаты и картечь обрушились дождем со всех сторон и стали прокладывать большие бреши в нашей кавалерии, которая в течение многих часов оставалась без движения и вне укрытия. Равнина была покрыта ранеными людьми, которые пробирались к амбулансам, и лошадьми без всадников, которые в беспорядке носились. Я обратил внимание на кирасирский вюртембергский полк, на который ядра, казалось, особенно падали; каски и кирасы разлетались вдребезги повсюду» [1858]. «Были полуденные часы, когда мы находились в этой страдательной позиции, – писал Меерхайм, – огонь становился все сильнее и, наконец, перешел в град картечи…» [1859]«Кавалерия наша стояла… поражаемая огнем, не предпринимая каких-либо действий. Свистящие снаряды были подобны осеннему ветру… Град снарядов вырывал из рядов людей и лошадей; бреши заполнялись новыми солдатами, которые вставали на место своих павших товарищей», – повествует Малаховский, чьи два эскадрона 14-го польского кирасирского полка находились в задних рядах бригады Лоржа. Его голодные солдаты молча сидели на конях, напряженно ожидая смерти или команды к атаке [1860]. Впереди польских кирасир стояли два полка саксонской тяжелой кавалерии. Местность совершенно не позволяла им укрыться, и они в полной мере испытали на себе действие вначале гранат, а затем и пушечных ядер, посылаемых с «большого редута». Стоя под огнем, всадники «про себя исповедовались», и даже под звуками выстрелов слова исповедей слышались со стороны.