Владимир Земцов - Великая армия Наполеона в Бородинском сражении [litres]

Отечественные исследователи обратились к изучению наполеоновской армии относительно недавно. На протяжении XIX – середины ХХ в. не вышло ни одной серьезной работы, посвященной этой проблеме. Отдельные сюжеты были затронуты только М. И. Богдановичем, Баскаковым, В. А. Бутенко, А. М. Васютинским, Е. В. Тарле [564]. При этом ни один из авторов не претендовал на оригинальность в освещении феномена наполеоновской армии. В 1962 г. Л. Г. Бескровный, пожалуй, впервые в отечественной историографии попытался охарактеризовать вооруженные силы Франции в комплексе – от организации и тактики до комплектования, боевой подготовки и управления войсками [565]. Однако на «антропологизм» не было и намека. Наполеоновский солдат как элемент сложнейшего социального организма остался за пределами картины, предложенной советским историком.

В 1980-е гг. отечественные исследователи заметно меняют ракурс своих работ. В зоне внимания все более оказываются внутренние структуры наполеоновской армии. Большое значение в этой связи имели работы Д. М. Туган-Барановского о происхождении наполеоновского режима и политических настроениях в армии Первой империи [566]. К. Г. Бочоришвили, обратившийся к французской армии как общественно-политической силе, проанализировал социальные аспекты военного законодательства Наполеона и роль военных в формировании имперского дворянства [567]. Бочоришвили пришел к достаточно спорным выводам о том, что к 1812 г. французская армия переживала процесс «внутреннего разложения» из-за, по его мнению, неоправданно широкой системы материального стимулирования, которая «обуржуазивала» армию и пропитывала ее духом «пошлого рационализма». И все же этот, один из первых в отечественной историографии, опыт углубления в проблематику социальных структур Великой армии нельзя не признать полезным. В 1990-е гг. эти опыты были продолжены О. В. Соколовым и В. Н. Шикановым [568]. В их работах наметилось явное стремление, отойдя от жесткой запрограммированности выводов, что было характерно для советской историографии, обогатить свой методологический и тематический потенциал идеями и наработками французских историков. Наиболее крупным достижением в этом ряду стала, конечно, работа Соколова «Армия Наполеона», представляющая подлинную энциклопедию жизни наполеоновского солдата по содержанию и произведение искусства по полиграфии. Соколов впервые в отечественной историографии использовал в обосновании своих выводов широкий комплекс документов архива Исторической службы министерства обороны Франции.

В целом историческая наука прошла немалый путь в исследовании феномена наполеоновской армии и заложила серьезную базу, во-первых, для создания обобщающей и, по возможности, непротиворечивой картины функционирования социальных и морально-психологических структур Великой армии 1812 г., а во-вторых, для выявления общих мотивационных установок наполеоновского солдата, которые во многом определили его действия на Бородинском поле.

Было бы серьезным просчетом писать об армии Первой империи, не затрагивая периода Французской революции. Но еще бóльшей ошибкой стало бы игнорирование тех процессов, которые происходили в армии Старого порядка. Та модель принуждения-стимулирования человека, которая действовала в годы Первой империи и блестяще проявила себя в день Бородинского сражения, была предопределена в своих общих чертах еще до Французской революции, в эпоху Разума и Просвещения.

К 1789 г. армия Франции состояла из трех элементов:

1) королевской гвардии, списочный состав которой насчитывал 7278 человек, из которых 2300 человек составляли швейцарцы;

2) регулярных войск, включавших 102 полка линейной пехоты (из них 79 французских, 11 швейцарских, 8 немецких, 3 ирландских и 1 льежский), 12 батальонов легкой пехоты, сформированных только в 1788 г., 2 полков конных карабинеров, 24 полков тяжелой кавалерии, 18 драгунских, 12 конноегерских, 6 гусарских полков, 7 полков артиллерии и инженерного корпуса. Общая численность колебалась от 150 до 170 тыс. человек;

3) милиции, разделенной на 13 полков «королевских гренадер», 12 провинциальных полков и 80 гарнизонных батальонов, общей численностью более 75 тыс. человек. При учете жандармерии и отрядов береговой стражи общая численность французской армии составляла примерно 270 тыс. человек [569].

Комплектование рядовым составом происходило на основе вербовки и во многом по «феодальному» принципу, когда офицер сам заботился о рекрутировании в свое подразделение или часть. За 100 или 120 (для иностранных полков) ливров солдат должен был отслужить 7 или 8 лет. При повторном поступлении на службу (обычно на 2–4 года) выплачивалось от 25 до 50 ливров, в зависимости от срока нового контракта. После 24 лет службы вновь поступивший мог получить не более 20 ливров. Для тех, кто становился капралом или сержантом, предусматривались дополнительные денежные суммы [570]. Иначе формировалась милиция. Она комплектовалась на основе жеребьевки среди неженатых крестьянских парней в возрасте от 18 до 40 лет. При этом богатый крестьянин мог нанять вместо себя или своего сына бедняка. В мирное время эти милиционные полки собирались нерегулярно, как правило, на «сборы» в 15 дней. Командовали полками милиции отставные офицеры или старые дворяне [571].

Что представляло собой «тело» армии? Для рекрутируемых в пехоту был установлен минимальный рост чуть более 1,65 м. Однако реально почти 1/5 не в швейцарских полках линейной пехоты была ниже этого минимума. У швейцарцев число солдат, имевших рост ниже минимального, было 12 %. Что касается батальонов легкой пехоты, то они большей частью состояли из низкорослых людей. Появление этих батальонов во многом было связано со стремлением государства использовать весь имеющийся человеческий материал. Рост людей в кавалерии и артиллерии должен был составить не менее 1,7 м. 2/3 людского состава этих родов войск (исключение составляли полки легкой кавалерии) было примерно этого роста. В линейной кавалерии, как правило, обычно не обращали внимания на рост совсем молодых людей или «специалистов» [572]. Солдаты, за исключением унтер-офицеров, были молодыми людьми: половину составляли лица в возрасте между 18 и 25 годами; 5 % – моложе 18 лет; менее 1 % – моложе 15 лет (как правило, это были сыновья солдат или офицеров, служившие барабанщиками). В целом до 90 % солдат всех родов войск были моложе 35 лет! Но это сочеталось с достаточной профессиональной опытностью: к 1789 г. в линейных частях более 60 % служили 4 года и более, 1/5 –2 года или более, и только 1/8 – менее 2 лет. Унтер-офицеры, комплектовавшиеся из тех, кто прослужил не менее 7 лет, тоже, в целом, были достаточно молодыми людьми.