Сара Камерон - Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана

Исходя из данных Президентского архива в Казахстане, издатель одного собрания документов утверждает, что за период с 1929 по 1933 год из республики бежали 1 миллион 130 тысяч человек. См.: Левон Мирзоян в Казахстане: Сборник документов и материалов (1933–1938 гг.) / Отв. ред. Л.Д. Дегитаева; отв. сост. Е.М. Грибанова. Алматы, 2001. С. 292. Жетпис Талдыбаев, изучавший архивы госбезопасности, называет близкую к этому цифру ( Талдыбаев Ж . Аштықтан келген демографиялық апат // Abai. 2000. № 1. С. 28–33).

О казахской диаспоре см.: Мендикулова Г. Казахская диаспора: История и современность. Алматы, 2006.

Как объясняется в настоящей книге, сам термин «кочевник» является спорным и разные наблюдатели определяют его по-разному. Тем не менее советская статистика позволяет составить определенное представление об экономической деятельности казахов накануне коллективизации. По данным 1929 года, 26,9% казахов были оседлым населением, в то время как остальные в той или иной форме придерживались кочевого образа жизни. См.: Родневич Б. От колониального вырождения к социалистическому рассвету. М., 1931. С. 15.

О долгой истории кочевого скотоводства в степном регионе см.: Frachetti M.D. Pastoralist Landscapes and Social Interaction in Bronze Age Eurasia. Berkeley, 2008.

Масанов Н. Кочевая цивилизация казахов: Основы жизнедеятельности номадного общества. Алматы, 1995, репринтное издание 2011. С. 548. Об истории термина «казак» как социальной категории см.: Самойлович А. О слове «казак» // Казаки. Антропологические очерки / Под ред. С.И. Руденко. Л.: АН СССР, 1927. С. 16.

Әуелбеков Д. Тышқан етін жегізген // Қызылдар қырғыны. С. 73–75.

Эти программы включали в себя депортацию так называемых спецпереселенцев, депортацию различных национальностей, эвакуацию заводов и других промышленных центров в Среднюю Азию в ходе Второй мировой войны, а также выдвинутую Никитой Хрущевым программу освоения целины, в результате которой в 1950-е годы сотни тысяч переселенцев приехали заниматься сельским хозяйством в Казахской степи. См.: Peyrouse S. The Russian Minority in Central Asia: Migration, Politics, and Language. Washington, DC, 2008. Р. 2.

Согласно переписи 1999 года, казахи составляли 53% населения Казахстана: Ibid. P. 1.

О сравнении Казахстана и Чикаго см.: Pianciola N. Sacrificing the Kazakhs: The Stalinist Hierarchy of Consumption and the Great Famine in Kazakhstan of 1931–1933 // Thirty Years of Crisis: Empire, Violence, and Ideology in Eurasia from the First to the Second World War / Ed. T. Uyama. Sapporo, в печати.

В докладе, составленном ОГПУ в октябре 1933 года, подсчитано, что численность животных в республике по сравнению с 1929 годом сократилась на 90,8%. В кочевых районах, где потери были еще более тяжелыми, они оценивались в 99,5%. См.: Центральный архив ФСБ РФ [далее – ЦА ФСБ РФ]. Ф. 2. Оп. 11. Д. 1050. Л. 53–56 (Спецсообщение ПП ОГПУ по Казахстану о состоянии животноводства в республике, 25 октября 1933 г.) // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927–1939. Документы и материалы / Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. М.: РОССПЭН, 2001. Т. 3. С. 811.

О падении численности скота в республике см.: Behnke R.H., Jr . Reconfiguring Property Rights and Land Use // Prospects for Pastoralism in Kazakstan and Turkmenistan: From State Farms to Private Flocks / Ed. С. Kerven. New York, 2003. Р. 76.

Davies R.W. The Socialist Offensive: The Collectivisation of Soviet Agriculture, 1929–1930. London, 1980; Fitzpatrick S. Stalin’s Peasants: Resistance and Survival in the Russian Village after Collectivization. Oxford, 1994; Graziosi А. The Great Soviet Peasant War: Bolsheviks and Peasants, 1917–1933. Cambridge, MA, 1996; Lewin М. Russian Peasants and Soviet Power: A Study of Collectivization. New York, 1968; Merl S. Bauern unter Stalin: Die Formierung des sowjetischen Kolchossystems 1930–1941. Berlin, 1990; Viola L. The Best Sons of the Fatherland: Workers in the Vanguard of Soviet Collectivization. New York, 1987; Eadem. Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance. New York, 1996.

Viola L. Peasant Rebels under Stalin. Р. 15.

В западной части Советского Союза тоже существовали мобильные группы некрестьянского населения, например ромы. О ромах см.: O’Keeffe В. New Soviet Gypsies: Nationality, Performance, and Selfhood in the Soviet Union. Toronto, 2013.

О глобальном сдвиге в сторону производства мяса для «рынка», а не для личного потребления см.: Lee P.Y . , ed. Meat, Modernity, and the Rise of the Slaughterhouse. Durham, NH, 2008; Otter С. Planet of Meat: A Biological History // Challenging (the) Humanities / Ed. T. Bennett. Melbourne, 2013. Р. 33–49.

Об усилиях шаха Резы по государственному строительству в Иране см.: Cronin S. Tribal Politics in Iran: Rural Conflict and the New State, 1921–1941. London, 2007. О действиях Британской империи по установлению контроля над бедуинами см.: Fletcher R.S.J. British Imperialism and «The Tribal Question»: Desert Administration and Nomadic Societies in the Middle East, 1919–1936. Oxford, 2015.

Исключением является: Wheatcroft S.G., Davies R.W. The Years of Hunger.

Омельян Рудницкий и его соавторы оценивают «прямые потери» за период с 1932 по 1934 год в 8,7 миллиона человек ( Rudnytskyi О. et al . Famine Losses in Ukraine. Р. 208). Уиткрофт и Дэвис оценивают избыточную смертность за период с 1930 по 1933 год в 5,7 миллиона человек ( Wheatcroft S.G., Davies R.W. The Years of Hunger. P. 415).

Фокусируясь на периоде с 1932 по 1934 год, Рудницкий и его соавторы оценивают «прямые потери» Украины в 3,9 миллиона человек, а «непрямые» – в 600 тысяч ( Rudnytskyi О. et al . Famine Losses in Ukraine. Р. 208, 210). Жак Валлен и его соавторы, тоже опираясь на метод реконструкции населения, оценивают прямые потери Украины из-за голода в 2,6 миллиона человек ( Vallin J., Meslé F., Adamets S., Pyrozhkov S. A New Estimate of Ukrainian Population Losses during the Crises of the 1930s and 1940s // Population Studies. 2002. Vol. 56. No. 3. P. 249–264). Некоторые исследователи украинского голода приводят более высокие цифры: Роберт Конквест утверждает, что 5 миллионов этнических украинцев умерли на Украине и еще миллион – на Северном Кавказе ( Conquest R. The Harvest of Sorrow: Soviet Collectivization and the Terror-Famine. New York, 1986. P. 303).

Обзор политики памяти, связанной с украинским голодом, содержится в статье Джона-Пола Химки: Himka J.-P. Encumbered Memory: The Ukrainian Famine of 1932–1933 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2013. Vol. 14. No. 2. Р. 411–436.

Большинство российских исследователей при поддержке правительства России отрицают, что голод являлся геноцидом. См.: Голод в СССР: 1930–1934 гг. Сборник документов / Сост. О.А. Антипова и др. М.: Федеральное архивное агентство, 2009; Кондрашин В.В. Голод 1932–1933 годов: трагедия российской деревни. М.: РОССПЭН, 2008; Голод в СССР, 1929–1934: в 3 Т. / Отв. сост. В.В. Кондрашин. М.: Федеральное архивное агентство, 2011–2013.

См., например, вступление к кн.: The Holodomor Reader: A Sourcebook on the Famine of 1932–1933 in Ukraine / Eds. B. Klid, A.J. Motyl. Edmonton, 2012. Р. xxxiv–xxxvii, где заявляется, что украинский голод рассматривается на фоне последствий коллективизации в целом, но где нет ни одного упоминания о голоде в Поволжье, на Дону или в Казахстане.

Мы по-прежнему очень мало знаем об обоих этих случаях. Важным исключением является следующая статья: Penner D’Ann R. Stalin and the Ital’ianka of 1932–1933 in the Don Region // Cahiers du monde russe. 1998. Vol. 39. No. 1–2. Р. 27–67.