Сара Камерон - Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана

В общем и целом советизация аула напоминала кампанию «Лицом к деревне», проходившую среди крестьян РСФСР в 1924 году 260 260 В это время члены партии в Казахстане тоже сравнивали советизацию аула с кампанией «Лицом к деревне». См.: Отчет краевого комитета VI Всеказакской партийной конференции. С. 8. . Изучая зорким оком сельскую местность, Москва стремилась снизить угрозу восстаний и беспорядков, исходившую от таких групп населения, как крестьяне или кочевники. Помимо этого, центр стремился таким путем собрать информацию о подвластном населении – и в сельскую местность поехали этнографы и агрономы. После ряда плохих урожаев власти беспокоились о снабжении страны продовольствием, и Москва желала узнать самый надежный способ получения от крестьян и кочевников хлеба и мяса 261 261 О кампании «Лицом к деревне» в Рязанской области см.: McDonald T. Face to the Village. Макдональд считает, что неудачи этой кампании стали одной из причин яростного натиска властей на крестьянство в ходе сплошной коллективизации, начавшейся в 1929 году. .

В 1920-е годы в рамках кампании по советизации аула было проведено множество новых исследований казахских аулов. Специалисты Центрального статистического управления республики работали над созданием карты населения Казахстана 262 262 Соколовский В.Г. Казакский аул. К вопросу о методах его изучения государственной статистикой на основе решений V-й Всеказакской партконференции и 2-го пленума Казрайкома ВКП(б). Ташкент, 1926. . Этнографы собирали новейшую информацию о расположении и генеалогии различных казахских родов 263 263 Шмидт А.Э. Материалы по родовому составу казакского населения юго-западной части Шимкентского уезда. Ташкент, 1927. . Зимой 1925/1926 года многие из этих же деятелей помогли провести первую советскую перепись населения. Некоторые из тех вопросов, на какие эти этнографы искали ответы, не отличались новизной, и некоторые из этих экспертов, например В.Г. Соколовский, успели поработать над этнографическим изучением Казахской степи еще во времена Российской империи, но теперь власти считали тогдашние исследования устаревшими. Жизнь кочевников изменилась за революционное время самым радикальным образом, и партия теперь нуждалась в ответах на гораздо более широкий круг вопросов 264 264 Соколовский В.Г. Казакский аул. С. 35. См. также: АПРК. Ф. 141. Оп. 1. Д. 1041. Л. 98. .

Однако эти этнографы столкнулись с проблемой: кочевников нелегко было сразу соотнести с категориями или единицами анализа, которые они, эксперты, использовали, изучая оседлый мир. Этнографы начали дискуссию о том, насколько полезны эти категории в приложении к кочевой жизни, а также о том, кáк достоверно измерить различные стороны кочевой жизни и кáк перевести их в форму статистики, чтобы они стали понятны планировщикам вроде Голощёкина. Например, чтобы начать перераспределение пастбищ кочевников – важнейший компонент программы советизации аула, – требовалось понять, как много земли использует кочевник. Вместе с этим этнографы поставили вопрос и об «оптимальном размере стада», или о точном количестве животных, которое нужно было для выживания конкретному кочевому лагерю.

Как обнаружили ученые, ни на один из этих вопросов не было четкого ответа. Кочевники двигались с места на место, вместо того чтобы обосноваться на каком-нибудь конкретном участке земли, который можно было бы измерить гектарами или иными условными единицами. Размер стада у кочевников мог сильно различаться в зависимости от того, по какой земле они шли, а также от таких стихийных бедствий, как засуха или джут. Наконец, состав стад у кочевников тоже сильно различался: некоторые аулы пасли крупный рогатый скот и овец, другие предпочитали верблюдов. Ученые пытались понять, должны ли аулы получать какие-либо льготы в зависимости от того, каких животных они пасут 265 265 См., например, исследование Шулкова, изучавшего кочевников-овцеводов: Шулков П.С. Оптимальные размеры трудового пастбищно-кочевого овцеводческого хозяйства // Народное хозяйство Казакстана. 1929. № 4–5. С. 63–78. . По подсчетам этих ученых, в большинстве регионов Советского Союза на одного человека приходилось примерно по одной корове. В Казахстане же на одного человека приходилось уже 1,61 коровы 266 266 По данным Вощинина, лишь Якутия и Бурят-Монголия превосходили Казахстан по численности голов скота на душу населения. См.: СССР по районам. Казакстан / Сост. В.П. Вощинин. М.; Л., 1929. . В самом ли деле кочевникам нужны все эти животные? Можно ли сделать кочевую жизнь более эффективной?

В.Г. Соколовский, глава Центрального статистического управления республики, подверг критике категории, которые его коллеги использовали для классификации казахов, – «кочевники», «полукочевники», «оседлые». Он утверждал, что кочевая жизнь за последние несколько десятилетий разительно изменилась и многие казахские методы хозяйствования уже не укладываются в одну из трех категорий. Хотя этнографы, определяя, кто является «оседлым», а кто – «кочевником», опирались на определенные параметры – например, на тип экономической деятельности (выращивание зерновых или животноводство), а также на дальность сезонных откочевок, – Соколовский считал, что все эти параметры редко могут отразить все тонкости степного образа жизни. «Кочевник», разводящий скот, мог летом перемещаться всего на 5–10 верст, если летнее пастбище находилось именно на таком расстоянии от его зимовки, а «оседлый» земледелец, выращивающий зерновые, порой проходил 25–30 верст до своего летнего пастбища 267 267 Соколовский В.Г. Казакский аул. С. 4. .

Подсчитывая число кочевников в республике для первой советской переписи, статистики столкнулись с другими методологическими проблемами. В Европейской России они часто прибегали к технике, в рамках которой переписчики вместо посещения каждого дома опирались на сведения, полученные от других людей, или на утверждения местного чиновника, что, допустим, в данном конкретном районе имеется сто домохозяйств. Однако специалисты по статистике, работавшие в Казахстане, утверждали, что эта методология, которую они насмешливо называли чем-то вроде «заочной переписи», слишком ненадежна, учитывая огромные различия в размерах кочевых домохозяйств и склонность глав кланов, опасаясь увеличения налогов, преуменьшать численность своих общин. Вместо этого статистики предложили выбрать несколько репрезентативных регионов республики и на их основе подсчитать ее население в целом 268 268 Там же. С. 43–44. .

Эта информация должна была позволить создать первую всеобъемлющую карту населения республики. По мнению Соколовского, главы статистической комиссии Казахстана, лишь две существующие карты охватывали всю территорию и население республики – 40-верстная армейская топографическая карта, составленная в 1860-е годы, и схематическая 40-верстная же карта, составленная Госпланом. Ни одна из них не отражала огромного движения населения и колонизации региона в революционное время 269 269 Список населенных пунктов (в том числе и аулов-кстау) и схематическая десятиверстная карта Казакстана. Кзыл-Орда, 1928. С. VI–VII. . Кроме того, ни та ни другая карта ничего не сообщала о местонахождении кочевников республики. Эту проблему Соколовский продемонстрировал самым картинным образом, выступая перед группой руководящих партийных деятелей в Кзыл-Орде. Предъявив своим слушателям наиболее современную карту Кзыл-Ординского уезда, он отметил, что, если бы не присутствие на карте железной дороги и столичного города Кзыл-Орда, у зрителей было бы «полное впечатление абсолютно безлюдной пустыни» 270 270 Соколовский В.Г. Казакский аул. С. 1. .