Виктор Земсков - Сталинская эпоха. Экономика, репрессии, индустриализация. 1924–1954

В отличие от безлошадных бедняков и батраков, семьи крестьян-середняков, составлявшие почти ⅔ от общего числа крестьянских хозяйств, имели минимальное количество рабочего скота (обычно одну или две лошади), что позволяло им в достаточно приемлемом объеме выполнять весь цикл необходимых сельскохозяйственных работ. Середняцкая масса деревни была неоднородной, прослеживалась дифференциация в материально-бытовом положении (существовали понятия «крепкий середняк», «маломощный середняк» и т. п.). Факты, которыми мы располагаем, говорят о том, что идею образования колхозов большинство середняков встретило отрицательно (главным образом из-за того, что членство в колхозах требовало передачи в «общий котел» своего земельного надела, рабочего скота и другой единоличной собственности, а к такому повороту событий они были психологически не готовы). Однако перспективы создать по-настоящему высокопродуктивные товарные хозяйства у них были весьма призрачными. Середняцкие хозяйства – это, чаще всего, хозяйства малотоварные, потребительские, с тенденцией к очень медленному и неустойчивому, зависимому от многих факторов (природных, демографических и др.) росту производства. В середняцких хозяйствах безраздельно господствовал ручной и конно-ручной труд. Финансовых возможностей для приобретения тракторов, комбайнов и другой дорогостоящей техники у них не было.

В литературе последнего времени прослеживается тенденция абстрагироваться от фактора неоднородности крестьянства и различающейся ментальности отдельных его групп, а этого делать не следует – иначе картина получается, мягко говоря, не совсем соответствующая исторической правде.

В свете этого следовало бы воздерживаться от абсолютизации определения «революция сверху» применительно к коллективизации. Миллионные массы «низов» тоже имели к ней отношение. В крестьянской среде было (и немало) настоящих энтузиастов колхозного движения. Трактовку коллективизации как исключительно «революции сверху» мы расцениваем как поверхностную, одностороннюю. Более того, такая трактовка существенно искажает реальную картину.

В литературе трудно найти ясное и вразумительное объяснение того факта, почему, несмотря на негативное и скептическое отношение большинства крестьян к колхозам, тем не менее к 1936–1937 гг. коллективизация практически завершилась с почти полным охватом сельского населения колхозно-совхозной системой. Основной постулат советской литературы, что это якобы произошло вследствие осознания крестьянами преимуществ колхозного строя, явно грешит лукавством и, по крайней мере, к ¾ крестьянства неприменим. Нельзя признать приемлемым и распространенный в литературе и публицистике новейшего времени тезис о том, что крестьяне были загнаны в колхозы в результате главным образом карательно-репрессивных мер, чуть ли не под дулом пистолета.

По нашему убеждению, главное объяснение того, что почти все сельское население оказалось в колхозах и совхозах, следует искать в сфере фискально-экономической. С одной стороны, это были объявленные налоговые льготы для колхозов и колхозников, а с другой – постоянное усиление налогового пресса на единоличников.

В процессе удушения единоличных хозяйств важную роль сыграло состоявшееся 2 июля 1934 г. совещание в ЦК ВКП(б) по вопросам коллективизации, на котором выступал с речью И. В. Сталин. Он объявил о начале нового, завершающегося этапа коллективизации. Предлагалось перейти в «наступление» на единоличника путем усиления налогового пресса, ограничения землепользования и т. п. В августе – сентябре 1934 г. были повышены ставки сельхозналога с единоличников и, кроме того, введен для них единовременный налог, а также на 50 % увеличены нормы обязательных поставок продукции государству по сравнению с колхозниками [20] Данилов В. П. Коллективизация: как это было… С. 251. .

С этими налогами и обязательными поставками и колхозникам было сложно справиться, они и не всегда справлялись, а единоличники-то должны были поставлять на 50 % больше! При такой налоговой и фискальной политике вести единоличные хозяйства стало совершенно невозможно. Для единоличников в хозяйственном плане это было равносильно смертному приговору. Для них, единоличников, оставались два выхода: либо бежать в город и устраиваться на заводы, фабрики и другие предприятия, либо идти в колхозы. Третьего пути практически не было.

Каждая семья, вступающая в колхоз, должна была писать заявление с просьбой о приеме, где обязательно указывалось, что они вступают в колхоз добровольно, или по своей воле. Так что юридически все это оформлено как добровольное волеизъявление крестьянства. Но исследователи, конечно, имеют право на собственные мнения на этот счет. Соглашаясь с мнением многих исследователей, что коллективизация применительно к большинству крестьянства была насильственной, мы исходим из того, что усиление налогового пресса на единоличные хозяйства, служившего основным побудительным мотивом для вступления в колхозы, являлось формой насилия. Однако часть крестьян вступали в колхозы вполне добровольно, связывая с ними свои жизненные перспективы и надежды. После публикации в начале марта 1930 г. статьи И. В. Сталина «Головокружение от успехов», осудившей факты насилия над крестьянами и декларировавшей принцип добровольности колхозного движения [21] Правда. 1930. 2 марта. , происходил массовый исход («отлив») из колхозов. В августе 1930 г., когда «отлив» прекратился, колхозы объединяли 21,4 % крестьянских хозяйств [22] Данилов В. П. Коллективизация: как это было… С. 238. . Вот эту величину мы условно определяем как удельный вес крестьян, для которых коллективизация была действительно делом добровольным.

Не следует изображать дело так, что проведение радикальных социально-экономических преобразований в деревне вопреки воле и желанию большинства крестьян будто бы является большевистским изобретением. Такой подход к крестьянству находится в русле многовековых российских традиций. В эпоху крепостного права и после его отмены поземельные отношения регулировались посредством административного ресурса, а любые протестные проявления подавлялись по преимуществу мерами карательного характера. Такие острейшие протестные проявления, как разинщина или пугачёвщина, в природе происхождения которых далеко не последнее место занимало недовольство существующими поземельными отношениями, подавлялись с особой жестокостью.

В современной литературе высказывается ряд оригинальных идей, некоторые из которых, мягко говоря, озадачивают. Чего стоят, например, определения, что система колхозов и совхозов есть якобы Агро-ГУЛАГ. Полагаем, не нужно объяснять, что такое ГУЛАГ и что такое организация сельскохозяйственного производства в форме колхозов и совхозов. Это же совершенно разные вещи. По нашему убеждению, подобные псевдоноваторские идеи следует решительно отметать как несостоятельные.