Виктор Земсков - Сталинская эпоха. Экономика, репрессии, индустриализация. 1924–1954

До 1934 г. крестьяне, отправленные в «кулацкую ссылку», назывались спецпереселенцами, в 1934–1944 гг. – трудпоселенцами, с марта 1944 г. – снова спецпереселенцами (с 1949 г. – спецпоселенцами) контингента «бывшие кулаки». Во второй половине 30-х годов наряду с названием «трудпоселенцы» продолжал употребляться и термин «спецпереселенцы» (как на бытовом уровне, так и в официальных документах).

О существовании в СССР в период 1930-х – 1980-х гг. историографии этой проблемы говорить можно только с большими натяжками. Историки были лишены источниковой базы, так как вся соответствующая документация была строго засекречена. Не допускалась публикация никаких материалов, в которых бы упоминались «кулацкая ссылка» или спецпереселенцы. Поэтому не выходило не только научных исследований, но и мемуарной и художественной литературы по данной тематике. Даже простое употребление таких терминов, как «спецпереселенцы», «спецпоселенче-ская система», «кулацкая ссылка» и т. п., было категорически запрещено в открытой печати. Трудно найти какую-то другую тему, на исследование которой было бы наложено табу в столь тотальной форме.

Несмотря на прочность закрытия этой проблемы для историков в СССР, на практике в этой «броне» выявились отдельные слабые места, которые в той или иной степени удалось пробить советской исторической науке. Это касалось освещения ряда аспектов истории спецпоселенческой системы в виде «кулацкой ссылки» в 1930-е гг. Под прикрытием исследования проблемы коллективизации сельского хозяйства и ликвидации кулачества как класса ряд историков (прежде всего А. А. Голубев, Н. А. Ивницкий, В. А. Сидоров, А. П. Финаров, В. Т. Шуклецов) в своих трудах, опубликованных в 60-х – 70-х гг., сделали небезуспешные попытки проследить дальнейшую судьбу кулаков в местах высылки и в общих чертах обрисовали «кулацкую ссылку», по крайней мере, в период первой половины 1930-х гг. [30] Финаров А. П. К вопросу о ликвидации кулачества как класса и о судьбе бывших кулаков в СССР. М., 1961; Шуклецов В. Т. Из истории экспроприации и трудового перевоспитания кулачества в Сибирском крае // Из истории партийных и советских организаций Сибири. Новосибирск, 1962; Сидоров В. А. Мероприятия по трудовому перевоспитанию бывших кулаков // Вопросы истории. 1964. № 11; Голубев А. А. О дифференцированном классовом подходе в процессе экспроприации кулачества и судьбе бывших кулаков: По материалам Ленинградской области // Вестник ЛГУ. 1972. № 8. История. Язык. Литература. Вып. 2; Ивницкий Н. А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса. 1929–1932 гг. М., 1972. Разумеется, эти авторы не употребляли «запрещенную терминологию» (и избегали «запрещенную» интерпретацию фактов), но им удалось пробить бреши в «запретной теме» посредством освещения, хотя бы отчасти, истории спецпоселенчества, опираясь в основном на собранные буквально по крупицам факты из очень узкого круга доступных тогда документов, выявленных в центральных и областных архивах. Однако отсутствие массовой источниковой базы в виде совершенно секретных документов ВКП(б), ОГПУ–НКВД и др. давало о себе знать, и о всестороннем освещении истории той же «кулацкой ссылки» говорить еще было рано.

Но даже такое ограниченное освещение спецпоселенческой системы в виде «кулацкой ссылки» с насыщенностью идеологически выдержанных (в глазах Идеологического отдела ЦК КПСС) формулировок и оценок типа «трудовое перевоспитание» и т. п. не всегда спасало авторов от неприятных последствий. В 1975 г. монография Н. А. Ивницкого была подвергнута разгромной критике на страницах журнала «Вопросы истории КПСС» [31] Вопросы истории КПСС. 1975. № 5. С. 134–141. .

В законченном виде концепция советской историографии относительно экспроприации кулачества и создания для него системы специальных поселений, где оно «перевоспитывалось» в политическом и трудовом плане, выражена в опубликованной в 1972 г. статье А. А. Голубева. В ней говорится, что «во-первых, партия сделала все для того, чтобы ликвидация последнего в стране эксплуататорского класса проходила наиболее безболезненным путем» и «во-вторых, исторический опыт КПСС доказал принципиальную возможность политического перевоспитания значительной части бывших эксплуататоров» [32] Голубев А. А. Указ. статья. С. 29. . Для советской литературы был характерен тезис о том, что с «эксплуататорами»-кулаками обошлись значительно гуманней и безболезненней, чем с их предшественниками – помещиками и капиталистами.

В советское время и в пропаганде, и в общественном создании экспроприация кулачества с выселением его в «холодные края» воспринималась как славная победа партии, рабочего класса и всего трудового народа.

Такое восприятие, прочно внедренное в массовое сознание, господствовало не только при Сталине, но и несколько десятилетий после Сталина, вплоть до конца 1980-х гг.

Ситуация в историографии резко изменилась с 1989 г., когда исследователи получили доступ к ранее закрытым архивным фондам, в том числе документации ОГПУ–НКВД – МВД – МГБ. В 1990–1992 гг. в журнале «Социологические исследования» вышла серия моих статей по «кулацкой ссылке», построенных почти исключительно на документах ранее засекреченных архивных фондов [33] Земсков В. Н. Спецпоселенцы: по документации НКВД – МВД СССР // Социологические исследования. 1990. № 11; Он же. «Кулацкая ссылка» в 1930-е гг. // Там же. 1991. № 10; Он же. «Кулацкая ссылка» накануне и в годы Великой Отечественной войны // Там же. 1992. № 2; Он же. Судьба «кулацкой ссылки» в послевоенное время // Там же. 1992. № 8. . С 1993 г. стали выходить работы и других исследователей по истории «кулацкой ссылки», среди которых следует выделить монографии Н. А. Ивницкого, С. А. Красильникова, Т. И. Славко, В. Я. Шашкова [34] Шатков В. Я. Спецпереселенцы на Мурмане: Роль спецпереселенцев в развитии производительных сил на Кольском полуострове. 1930–1936 гг. Мурманск, 1993; Он же. Репрессии в СССР против крестьян и судьбы спецпереселенцев Карело-Мурманского края. Мурманск, 2000; Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание: начало 30-х годов. М., 1994; Он же. Судьба раскулаченных в СССР. М., 2004; Славко Т. И. Кулацкая ссылка на Урале. 1930–1936. М., 1995; Красильников С. А. Серп и Молох: Крестьянская ссылка в Западной Сибири в 1930-е годы. М., 2003; и др. . Непосредственно по этой теме вышел ряд документальных публикаций [35] Раскулаченные – спецпереселенцы на Урале (1930–1936 гг.): Сб. документов/Сост.: Т. И. Славкой А. Э. Беделъ. Екатеринбург, 1993; Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930–1945 / Сост.: С. А. Красильников, В. Л. Кузнецова, Т. Н. Остатке и др. Вып. 1–4. Новосибирск, 1992–1996; и др. . Ценные сведения, касающиеся «кулацкой ссьшки», имеются также в фундаментальных документальных публикациях «Советская деревня глазами ОГПУ–НКВД» и «Трагедия советской деревни» [36] Советская деревня глазами ОГПУ–НКВД. Т. 3. 1930–1934. Кн. 1. 1930–1931: Документы и материалы / Отв. редакторы: А. Берелович и В. П. Данилов. М., 2003; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание: Документы и материалы в пяти томах / Гл. редакторы: В. П. Данилов, Р. Маннинг, Л. Виола. Т. 2. Ноябрь 1929 – декабрь 1930. М., 2000; Т. 3. Конец 1930–1933. М., 2001; Т. 4. 1934–1936. М., 2002; и др. . Концептуально постсоветская литература резко отличается от советской – в ней практически единодушно и само раскулачивание, и направление раскулаченных в «кулацкую ссылку» расцениваются как чудовищное преступление, совершенное сталинским политическим руководством по отношению к наиболее дееспособной в экономическом плане части крестьянства.