Шарль Пти-Дютайи - Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков

Это преступление, совершенное в порыве монархического усердия, не увеличило натянутости отношений между церковью и государством, даже, наоборот: Генрих II был вынужден теперь сделать уступки церкви, а церковь была готова удовлетвориться ими. Свобода апелляции к святому престолу была признана. Клирики, совершившие преступления, за исключением государственной измены и нарушений правил о заповедниках, не подлежали королевскому суду. Церковный суд сохранил свою компетенцию не только в делах чисто церковных и тех, которые касались держаний « de franche aumône », но также при наложении кары за грехи (прелюбодеяние, ростовщичество и т. д.) и в вопросах, относящихся к браку, завещанию, обещанию под присягой; таким образом, область, подчиненная юрисдикции церкви, была, как и на материке, очень обширной. Но назначение на церковные бенефиции патронами церквей осталось правом мирян, и в это церковный суд не должен был вмешиваться, и этот принцип, характерный для Англии, должен был впоследствии привести к важным результатам.

Наконец, Генрих II и его сыновья остались хозяевами в деле выборов епископов и аббатов, которые опять стали свободными лишь в эпоху Великой хартии вольностей.

В оставшейся непримиримой небольшой части английского духовенства сохранился остаток горечи по отношению к монархии. В ней поддерживалось восхищение святым Фомой Бекотом, мучеником, а также теми, кто его защищал, и это явилось зародышем английской партии, сочувствовавшей Капетингам из ненависти против тирании Плантагенетов. Но значительное большинство духовенства не сохранило злобы против короля за проявленную им жестокость, осталось верным Генриху II и Ричарду и продолжало поставлять им советников и чиновников.

Однако этот великий конфликт способствовал тому, что королевская власть пошатнулась [339] Обо всем нижеследующем см.: DCXXVII, I, стр. 577–617; CDLXXXVII, II, гл. IV; DXCII, гл. VII. . В средние века короли, вынужденные принести публичное покаяние, не могли ожидать ничего хорошего от своих людей, если своим авторитетом они были обязаны преимущественно внушаемым ими страхом. А Генрих II, даже в Англии, не очень был любим крупными феодалами. Он не был склонен ни к пышности, ни к бесполезной расточительности. Свое золото он берег для управления и для подкупа. Он эгоистически оставлял себе лучшие места для охоты, даже в доменах своих баронов. Он предпочитал дипломатию войне и не находил удовольствия в турнирах. В его время, говорит автор Истории Вильгельма Маршала , Англия не представляла собой привлекательного местожительства, разве только для мелких деревенских дворян; тот, кто хотел вращаться в рыцарском обществе, должен был отправляться в Бретань или в Нормандию [340] LVIII, I, стр. 56–57, стихи 1532–1545. . Незаметно, чтобы английская знать очень сильно чувствовала на себе все возраставшую тяжесть налогов; но она была недовольна захватами королевской юстиции, и эти шерифы, которых король уже не выбирал из баронов и которые имели притязания на то, чтобы хватать скрывающихся преступников даже в замках, часто встречали очень плохой прием. В конце концов жалели о добрых временах короля Стефана, и в тот год, который следовал за унижением короля в Авранше, они подумали, что представился случай стряхнуть с себя иго.

Престиж королевской власти был так велик, администрация достигла уже такой силы, что восстание не было бы, вероятно, серьезным, если бы оно не нашло себе очага в самом королевском семействе. Именно сыновья Генриха II и его жена Алиенора были главными коноводами коалиции 1173 г. Эта коалиция распространила пожар по всей «анжуйской империи», и опасность была еще сильнее на материке, чем в Англии [341] DLXV, II, стр. 165 и сл.; CCCLX, стр. 21–49. . Графы Лестерский, Честерский, Норфолкский, епископ Дургемский располагали в центре и на севере острова грозными замками [342] Карта расположения замков в CDLXXXVIII, II, стр. 149. , и их восстание было поддержано королем Шотландии. Но они не нашли никакой опоры среди остального населения, и это было очень характерно. Строгая администрация, установленная Генрихом II, пришлась по душе почти всему духовенству, мелкому сельскому дворянству, свободным держателям, городской буржуазии. Под предводительством баронов новой формации и королевских чиновников они храбро сражались в отсутствии Генриха II и усмирили могущественных англо-нормандских графов. Генрих II, вышедший победителем на материке, показал себя великодушным, когда вернулся на остров, и всех простил. Семейные раздоры, омрачившие конец его жизни, производили волнение только в его французских владениях.

В то время, как царствовал Ричард Львиное Сердце, часть знати сопровождала его в Святую Землю. Ричард, несмотря на многочисленные совершенные им неловкости и несмотря на вероломство молодого Иоанна Безземельного, мог пробыть почти все свое царствование вне пределов Англии без того, чтобы пострадала королевская власть. Мир в его отсутствие поддерживался очень суровыми полицейскими мерами [343] CXXXIII, стр. 257–258 (королевский указ 1195 г.); ср. DXLIII, стр. 110–116. . Когда Иоанн вступил на престол, положение его было прекрасное.

Мы только что видели, что Генрих II в 1173–1174 гг. подверг испытанию преданность горожан. Какое понятие следует себе составить о политической роли английских городов в эту эпоху? Могли ли они оказать и оказали ли анжуйским королям ту поддержку, какую нашел, как мы увидим, Филипп-Август во французских коммунах?

То обстоятельство, что Плантагенеты в XIII в. считали выгодным для себя призывать городских депутатов в некоторые «парламенты» своей курии, не должно вводить нас в заблуждение. Не будем воображать себе, что в Англии в те времена существовали, кроме Лондона, большие города, щедро наделенные вольностями и занимавшие положение вассалов короля. Это были маленькие поселки, наполовину деревни [344] Население самых больших из них, за исключением Лондона, почти не превышало пяти тысяч (CCCXXIV, I, стр. 73, прим. 4). .

Несмотря на свои торговые сношения с Нормандией, Пуату и Фландрией, а также некоторое влияние муниципальных кутюмюв материка на их кутюмы [345] DLXXVIII. стр. 245 и сл.; CLVII, ст. I, стр. 73 и сл.; DCXXIX, стр. 60 и сл. , они следовали лишь очень издали и очень робко за освободительным движением французских городов в XII в. Один только Лондон был крупным центром, да и то пестрым по составу населения и космополитичным [346] О Лондоне в XII в.: CDXCIX, гл. VII–IX. , только он один мог пытаться устроиться по образцу французских коммун. Его именитые люди иногда назывались «великими баронами города ( Cité )» [347] DLXXVIII, стр. 252 и сл. . Это были, как замечает один легат, так сказать, магнаты королевства [348] LIV, II, стр. 576. . Они были непокорными, и королям приходилось идти на уступки.