Шарль Пти-Дютайи - Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков

«Если коммуна должна выступить за пределы страны, по приказанию короля или его юстициария, мэр и эшевены назначат тех, кто должен будет охранять город; тот, кого после выступления найдут в городе, будет уличан оставшимися для охраны города и представлен в распоряжение мэра и эшевенов на предмет разрушения его дома или присуждения к штрафу в 100 шиллингов, если у него нет дома. Если в то время, когда коммуна находится в походе, кто-нибудь уйдет без разрешения мэра и эшевенов, то он также поступит в их распоряжение» [425] CCCXIV, II, стр. 37, § 23. .

«Руанские установления» сделались образцом городских хартий. Плантагенеты обеспечили им распространение, потому что в них они находили двойную выгоду — вследствие значительного ограничения муниципальных вольностей, а также вследствие гарантий военной службы горожан. В течение десяти лет, которые предшествовали завоеванию Нормандии Филиппом-Августом, хартии этого типа были дарованы или навязаны Эврё, Байё, Алансону, Фекану, Гарфлеру, Монтивилье, Фалезу и т. д. [426] CCCXIV, I, стр. 47 и сл. . Иоанн Безземельный в тех хартиях, которые он дал в 1202 г., специально обозначает свое: желание, чтобы в таком-то городе была коммуна все время, пока это ему будет угодно, и чтобы эта коммуна немедленно приступила к приготовлениям для сопротивления королю Франции [427] CXXI, стр. 13b и 14а. . Таким образом учреждался настоящий городской (вассалитет, который допускал также и субинфеодацию.

В Аквитании Плантагенеты встретили больше затруднений. Герцогские города, управляемые непосредственно прево или сенешалами, с трудом переносили их вымогательства. Пуатье во времена Людовика VII попытался сбросить с себя это ярмо. Генрих II, в тот период, когда угрозы со стороны феодалов принудили его к уступкам, между 1173 и 1178 гг., даровал этому городу и Ла-Рошели коммунальную хартию, которая сводилась к вольностям Руана. Алиенора и Иоанн распространили эту систему, и Байонна, Ниор, Сент, Сен-Жан-д'Анжели и остров (Элерон получили хартии, в общем составленные по образцу руанской и ла-рошельской, для того чтобы (как это и оговаривалось) иметь возможность лучше защищать права короля Англии и их собственные права [428] CII, I, № 27, и Введение, написанное Boissonade'oм, стр. XXXVI и сл.; CCCXIV, I, стр. 54 и сл., 106 и сл., 239 и сл., 357 и сл.; XXXV, № 27, 28, 56, 57. . Приблизительно в то же самое время Бордо, живший особой жизнью, также сделался коммуной, управляемой своими выборными должностными лицами ( jurats ), но он пользовался гораздо большей независимостью [429] CCCLXXX, стр. 136 и сл.; CDXXIV, стр. 154 и сл. . Что касается Лиможа и Ангулема, то их отношения с Генрихом II и Ричардом были очень бурными; горожане сражались за независимость своих графой, и только в 1204 г. Ангулем, сделавшийся доменом Иоанна Безземельного, получил ла-рошельскую хартию [430] DLXV, II, стр. 113 и сл., 207 и сл., 443–444; CCCXIV, I, стр. 319 и сл. Во времена Иоанна Безземельного Лимож, из-за которого спорили между собой король Англии и король Франции, был почти независим; см. CCCXXII, стр. 71, 86–87. .

Система «Установлений» Руана и Ла-Рошели — это надо повторить — имела своей целью дать королю Англии сильные, хорошо защищенные города и обученных горожан, готовых принять участие в военном походе. Город находился в руках муниципальной аристократии, верность которой учитывалась. Расчет этот был верен лишь отчасти: высшие слои города в будущем станут считаться только, со своими непосредственными интересами.

Генриха II обвиняли в стремлении к мировому владычеству. Эта древнеримская мечта была мечтой многих людей в средние века, но во всяком случае несомненно; что Генрих II отличался огромным честолюбием. Он хотел распространить свою власть до берегов Средиземного моря и по ту сторону Альп [431] ССХ, стр. 269 и сл. Утверждений Hardegen'a, CCCXLVII, что Генрих II хотел отнять у императора главенство над Западом, преувеличено. Смотри статью H. W. С. Davis'а, в Е.H.R., 1906 г., стр. 363–367. . Мы видели, что он предъявлял притязания на возвращение Тулузского графства, старинного владения Аквитании; его сын Ричард принял оммаж от графа Раймонда VI. Союз с графом барселонским (1159 г.), брак одной из дочерей Генриха II с королем Кастилии (1170 г.) и Ричарда с Беренгардой Наваррской (1191 г.), намеченный союз Иоанна Безземельного с наследницей Савойи (1173 г.), оммаж Ричарда императору Генриху VI за королевство Арелатское и Бургундское (1193 г.), его властное поведение в Сицилии (1190–1191 гг.), честолюбивая мечта, которую лелеял Ричард, наложить руку на Иерусалимское королевство и на восточную империю и заставить выбрать себя императором после смерти Генриха VI, — все эти факты, все эти не удавшиеся планы выдают манию величия, которая, без сомнения, способствовала ослаблению и крушению «анжуйской империи» [432] CCXI, I, стр. 230 и сл., 272 и сл., 321; II, стр. 4, 131 и сл., 187 и сл., 260; III, стр. 41 и сл., 73, 107, прим. 3, 173–174, 213; CCCLXXXIV, I, стр. 1 и сл., 78 и сл.; CDXXXII, стр. 127 и сл.; DXLII, стр. 129; CDXLVI, стр. 33, 67. . Но если бы у Франции, во время этих бурь конца XII в., не было такого человека, как Филипп-Август, то капетингская королевская власть, стиснутая со всех сторон, без сомнения, не устояла бы. Краткий очерк, который мы только что сделали, приводит действительно к тому выводу, что нормандские короли подготовили, а первые два Плантагенета осуществили создание самой сильной феодальной монархии, какую только знала Европа. В некоторых отношениях она даже разбивала феодальные рамки и свои принципы и приемы она заимствовала от управления Карла Великого. Чтобы остановить ее успехи, нужно было большое и продолжительное усилие.

За время от развода Людовика VII с Алиенорой и образования анжуйской державы до того момента, когда Филипп-Август нашел способ отнять наследственные владения у Иоанна Безземельного, три крупных факта являются преобладающими в истории капетингской монархии: ее авторитет растет в королевстве и она находит себе новую опору, горожан; ей приходится пускать в ход почти все свои средства, и старые и новые, в изнурительной борьбе против анжуйской династии; наконец, ее честолюбивое стремление победить в этом давнишнем споре, жить и расти, наталкивается на две старые традиционные силы, на империю и святой престол, которым нет никакого дела до столкновения между «мелкими королями» Запада, но которые хотят восстановить мир среди христиан и увлечь их в крестовый поход, в котором Капетинги могут лишь напрасно истощать свои силы.