Владимир Артамонов - Турецко-русская война 1710–1713 гг.

Али-паша «не дал никакой подлинной на то резолюции, но сказал, что о том помыслят, и, увидя впредь ис поступков того Аюки, так и станут в том поступать» [697] П. П. Шафиров — Г. И. Головкину 24 июля 1714 г. Получено в Петербурге 3 сентября. РГАДА. Ф. 89. Оп. 3. 1714. Д. 3. Л. 274–284. .

О контактах Аюки с турками Шафиров разведал, подкупив и «подпоив вином» некоего агу («эмиря») бухарца, живущего в Стамбуле, который часто бывал в Астрахани. Этот эмир выяснил, что Аюка прислал в Стамбул посланца родом из Кашкар Хаки-хаджи «з грамотою к салтану и везирю и с комиссиями тайными… А ехал де он чрез Кубань и был и у хана и принят от него честно и подарен и послан сюда к Порте». Аюка предлагал помочь взять Астрахань «и быть потом в подданстве у Порты, желая кочевать у Азова. Також имеет де он приказ от Аюки домогатся на то дело от Порты денег».

7 августа Шафиров узнал от бухарца содержание грамоты Аюки к Порте, в которой тот сообщал, что калмыки люди свободные и желают с Портою быть в приязни, с приятели — приятелями, а с неприятели неприятелями. Если Порте будет угодно «употребить людей его против кого похочет, и они де могут им против их неприятелей служить, и какие земли Порте или места во область взять. И чтоб Порта к нему, Аюке хану, была бы склонна и учинила б какое награждение ему. А он готов Порте против всех неприятелей пограничных услужить». О том же Аюка писал и крымскому хану.

Никакого ответа на эту грамоту Али-паша не дал и обещал отпустить посланцев Аюки до рамазана, до 1 сентября [698] П. П. Шафиров предположил, что отвечено будет только комплиментом, так как у Турции с Россией в то время уже не было состояния войны. П. П. Шафиров — Г. И. Головкину 9 августа 1714 г. РГАДА. Ф. 89. Оп. 3. 1714. Д. 3. Л. 308 об. — 309 об. .

Русский посол выяснял, нет ли в Стамбуле казанских или астраханских татар и ногайцев, кочующих под Астраханью и каково отношение Порты к этим «русским» мусульманам. Ага-бухарец, судя по его словам, наговорил везиру, что на калмык надеяться невозможно, «ибо они обыкли непрестанно непостоянствовать и не быть ни на которой стороне постоянно верны, как и башкирцы, которые також присылали преж сего к Порте при везире прежнем Али-паше, которой також тогда ево спрашивал, мочно ли им тот народ по прошению их принять под протекцию Порты и дать им жилище в Крыму, как они просили». Знатные же мурзы астраханских ногайцев постоянно пересылаются с ханом Крыма.

Понятна безрезультатность попыток Аюки перейти под турецкий протекторат — для османов далёкое Поволжье в то время было менее значимым, чем потеря Мореи, Венгрии или Трансильвании.

Шафиров объяснил садразаму, что пользы от подобных «русских» подданных не будет никакой, «но возмутят оныя, будучи в Крыму и татар и будут от них непрестанные неспокойства, как потом то дело и не состоялось. А сей де Аюка с калмыки просил преж сего и у бухарского хана себе места для кочевья, обещая принять веру мусулманскую, но бухарцы не похотели ево принять, ведая, что от них было б неспокойство, а не полза (что он, ага утвержал за правду нашему переводчику) и везир де говорил ему аге, смеясь — «увидим де, что после с ними чинить надлежит… И хотя де тот посланец Аюкин… Хаки-хаджи непрестанно домогается, дабы сперва к везирю, а потом и к салтану допущен был з грамотами, однакож по сё число не был допущен, и дают ему корм съестными харчами, левков по десяти на день».

В Россию Шафиров давал совет: «не без опасения в том, чтоб сей везирь, хотя и не мысля войны с Царским Величеством начать, однакож не склонился б иного — денежною дачею возбудить калмык и тех бухарцов к бунтам против Царского Величества и не велел бы им трудится что-нибудь незапно над Астраханью, от чего, Боже сохрани, сделать, а меж тем будет смотреть, что тамо чинитца станет и по тому поступки свои восприимать».

Шафиров предлагал «сперва тех заводчиков бухарцов мул[л]у Мусу и бея Атея с товарищи, позвав зачем в город Астрахань, взять за караул и ими о той измене розыскать, а иных мурз их и знатных людей бухарцов також и из нагайцов прибрать к рукам. И впредь оных народов в город не пускать и иметь от них острожность, а лутче б и вовсе их оттуду буде возможно, известь, а по последней мере иметь на них присмотр, и ни из Астрахани, ни ис Казани, ни за чем сюда татаром и бухарцом ездить не позволять и чтоб не имели случая к факциям. А как от того удержать Аюку, того не знаю, однакож, может быть, что и он, увидя, что тот умысл открылся, впредь престанет» [699] Там же. Л. 281–283. .

По донесению вице-канцлера двух бухарских заговорщиков сослали «на Кольский острог на вечное житье», а мусульманам России на некоторое время запретили паломничество в Мекку [700] Андреев А. А. Россия и Бухарское ханство в конце XVII — начале XVIII в.: к истории нескольких посольств // Меншиковские чтения 2013. СПб., 2014. Вып. 9. С. 20. .

Несмотря на подвохи Аюки, Петербург исходил из того, что Калмыцкое ханство было русским протекторатом. 4 марта 1711 г. Пётр I основной части калмыцкого войска предложил, не дожидаясь соединения с П. М. Апраксиным, нанести упреждающий удар: «со всеми тайшами и с улусными […] людьми» «иттить напредь на Кубань и в Крым» и «разорять жилища и отправлять всякие воинские действа» против кубанских ногайцев.

Но Аюка не выполнил этого распоряжения. Только 17 июня хан встретился с П. М. Апраксиным на Ахтубе и с большим запозданием послал на ногайцев 20 474 всадника во главе со своим сыном Чапдержапом, а также внуком и зятем.

27 июня калмыки сошлись с русскими и 3 июля соединённые силы двинулись от Царицына к Азову [701] «Никогда таких лучших людей и столько нигде в походах не бывало, больше двадцати тысяч их ныне со мною… и зело охотно идут» — писал о калмыках П. М. Апраксин брату 3 июля 1711 г. «из обозу меж Царицына и Дону». Мышлаевский А. З. Война с Турциею… С. 150–151. . Через 156 вёрст дух наступающих упал. От великого зноя «умножилось» число больных солдат и драгун, телеги ломались, лошади измучились, калмыцкая конница «скучала» и просила наступать быстрее [702] П. М. Апраксин — Ф. М. Апраксину 12 июля 1711 г. от р. Аксая. Там же. С. 156. .

2 августа казанский губернатор получил от брата-адмирала весть о мире между Россией и Османской империей, но война с Ногайской ордой продолжалась с обеих сторон. Пётр Матвеевич 5 августа, пройдя от Царицына 516 вёрст, был у Азова и только с 14 августа стал преследовать ногайцев, уходящих к рекам Ея и Кубань.

От реки Бейсуг П. М. Апраксин выслал в погоню мобильный корволант — 18 тысяч калмыков, драгун, донских и яицких казаков, а сам с регулярными частями пошёл вверх по Кубани для соединения с кабардинцами, намереваясь дойти до урочища Элан-ачю, где был брод через эту реку [703] ППВ. Т. 11/1. С. 407; ППВ. Т. 11/2. С. 397; РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1711. Д. 5. Л. 1–38. .