Олег Акимушкин - Очерки истории культуры Средневекового Ирана

Традиционный распорядок винопития — о нем говорит и следующая глава зерцала "О приеме гостей и езде в гости и необходимых условиях этого" [71, с. 60-64] — утверждает обычаи: пить вечером, дабы опьянение пришлось к ночи; пить всегда кубком меньше, ибо опьянение не во всем вине, а только в последнем кубке; пить много только дома; во хмелю не предпринимать никаких шагов; не звать гостей, если в доме нет хорошего вина, "так как едят-то люди и так каждый день"; не пить в присутствии гостя лишку; захмелевшего гостя отпускать, домой только после третьей его просьбы и пр.

Специальная глава "О распорядке собрания для винопития и правилах его" включена и в "Книгу о правлении" Низам ал-Мулка [126, с. 126-127].

В "Собрании редкостей" Низами Арузи вино многократно фигурирует в разных сценах: при утреннем опохмелении (для него есть специальный термин — субухи) и в вечернем увеселительном собрании, когда весь вечер пьют вино круговой чашей под пение полюбившегося стихотворения, на празднике осеннего равноденствия михрган, к которому поспевает молодое вино, и в изобилии на празднике клеймения лошадей, и просто на домашней пирушке, с глазу на глаз с гостем [113, с. 63, 65 и др.].

Как обыденное явление на всякого рода приемах и празднествах упоминается питье вина и в "Истории Мас'уда"; особую пышность этим приемам сообщает участие музыкантов и стихотворцев [1, с. 493, 523, 524, 567, 569 и др.].

Вот в каком сочетании употреблены понятия "мусульманин" и "вино" в одном из четверостиший Камала Исма'ила:

В диване Камала Исма'ила есть и такой обособившийся вид газелей, как "винные". В этих газелях, так же как и в цикле "винных" четверостиший, трудно увидеть что-либо другое, кроме вакхических песен, приуроченных к житейскому застолью. Они включают обычный круг застольных мотивов: призывы к веселью и содружеству, описание чудесных свойств вина, хмельную удаль, элегическую скорбь о тщете человеческой жизни и готовность помериться силами с недоброй судьбой. Такого рода произведения в персидском стихосложении определял специальный термин: риндане — "разгульные".

Описания вина у Камала Исма'ила столь предметны, а приглашения к винопитию так живы, что легко представить себе, как с чашей в руке поэт читает:

Строки этих стихов, представляющие своего рода тосты, экспрессивны и эмоциональны, изобилуют императивами:

"Винная" поэзия включает элементы шутливой дидактики. К питью вина, по утверждению поэта, располагает весна, но еще больше вино необходимо в зимний холод:

Пить вино надо с самого утра — утверждают стихи,- чем раньше, тем лучше:

Шутливые сентенции и остроумные нукте дают целую систему доказательств во славу винопития и защиту опьяненных:

Вместе с тем традиционная вакхическая персидская поэзия — хамрийат — сложна по содержанию. Вино — один из основных символов суфийского мистического учения, которое трактует опьянение как отчуждение индивида от земной тщеты и экстатическое слияние с божественной субстанцией. Но и помимо суфийского иносказания вино в условиях религиозного запрета — образ емкий. Это — поэтический знак сбрасывания уз, победы здорового естества и разума над условностями. Притягательность иллюзорного ощущения внутренней свободы и обеспечила такую популярность "винной" поэзии у средневекового читателя. Вакхическая поэзия переплела в себе дворцовое эпикурейское искусство, серьезную философскую поэзию реального мироощущения и мистическую догматику суфиев — элементы нерасчлененности этих планов, характерной для поэзии XIV в., мы видим уже у авторов исфаханской школы.

Философская "винная" поэзия, одна из ценных составных частей средневековой персоязычной литературы, ярчайшим выразителем которой был Омар Хаййам, широко представлена в диване Камала Исма'ила. Тема вина разработана поэтом в целой серии четверостиший (их более пятидесяти) и в десяти газелях. Показательно, что в этой части творчество Камала Исма'ила смыкается с творчеством Омара Хаййама: одиннадцать рубай нашего исфаханского поэта (девять из них — "винные") относятся к числу "странствующих" и приписываются Хаййаму [55, с. 149-155].

Стихам Камала Исма'ила присуще светлое, хаййамовское, утверждение земных радостей и попрание ханжеских запретов. Поэт утверждает право человека на утехи в быстротекущей жизни, которая, как бы то ни было, ценна своей неповторимостью:

Вино прославляется как прибежище в одиночестве и утешитель в жизненных невзгодах, оно дарует краткое забвение и отвагу в битвах с "полчищами горя":

Строя образы вакхических стихов, поэт всемерно использовал реалии пиршественного собрания (чаши, кубки, пиалы, цвет и игру вина) и действия, протекающие при этом (движения круговой чаши, наполнение чаши из кувшина, питье вина), и пр. Этим решалась важная функциональная задача — опоэтизировать обстановку винопития, наделить окружающие предметы символическим смыслом и тем самым приумножить удовольствие. Этой же цели — создать для участников празднества особый психологический комфорт — служила в значительной мере и пейзажная лирика.