Юлий Гессен - Жизнь евреев в России [litres]

В 1887 году из пределов черты оседлости были выделены Таганрогское градоначальство и Ростовский уезд.

Наряду с указанной чертой оседлости существует другая, параллельная черта, хотя и не получившая в законодательстве соответствующего наименования, – это десять губерний Царства Польского, открытые для свободного проживания евреев. Долгое время обе черты были изолированы друг от друга: евреи из черты не могли переселяться в Царство Польское, и, наоборот, для жителей Царства Польского черта еврейской оседлости была недоступна [1] При переезде из России в Царство Польское в евреев взимался особый сбор – «гелейт-цолль» – в размере 15 польских злотых. В 1826 году наместник Царства Польского высказался (по поводу просьбы ковенских евреев об отмене сбора), что можно сбор уменьшить, но «для сохранения взаимности между подданными Российской империи и Царства Польского ввести и в России». Но это было признано неудобным, а существовавшая пошлина была уменьшена наполовину. . Лишь в 1868 году последовала отмена этого ограничения, и переход из черты в Царство Польское и обратно стал свободным.

В настоящее время территорию еврейской оседлости составляют (кроме Царства Польского) следующие губернии: Бессарабская, Виленская, Витебская, Волынская, Гродненская, Екатеринославская, Киевская, Ковенская, Минская, Могилевская, Подольская, Полтавская, Таврическая, Херсонская и Черниговская.

В 1782 году, исследуя причины «непорядков» в Олонецкой губернии (в которой евреи вовсе не проживали), Екатерина II обратила внимание на то, что «записавшиеся по городам в мещанство и купечество, не переселяясь на отведенные по городам земли, остаются в селениях крестьянских, пользуясь прибытками сих последних с крайним их утеснением», ввиду чего, в связи со стремлением – в силу высших экономических соображений – концентрировать торгово-промышленный класс в городах, государыня повелела Сенату предписать всем губернским правлениям проживающих в уездах купцов и мещан переселить в города.

Предпринимая эту меру, правительство менее всего, конечно, имело в виду евреев, но, среди прочих, действию нового закона подлежали также еврейское купечество и мещанство.

Требование о проживании всех купцов и мещан в городах было вообще трудно осуществить; христианские купцы и мещане по-прежнему оставались в уездах, и правительство не раз повторяло впоследствии упомянутое распоряжение. Но особенно суровым – ввиду полного несоответствия с местными условиями жизни – оказался закон в применении к белорусским евреям.

К тому же запрещение купцам и мещанам жить вне городов получало в отношении евреев особый характер. Всё еврейское население, как было выше отмечено, вошло полностью в состав купечества и мещанства, и, таким образом, мера выселения, являвшаяся для христианского населения частным ограничением, превращалась для евреев в общее правовое ограничение.

Вопрос о выселении евреев из уездов находился в тесной связи с вопросом о праве курения и продажи водки, аренды имений и отдельных отраслей помещичьего хозяйства. Купцам и мещанам вообще были запрещены указанного рода занятия; как и указ, запретивший проживание в уездах, закон этот осуществлялся далеко не в полной мере, но особенные затруднения вызывались им, в силу местных условий, в отношении евреев. Причем опять-таки вследствие причисления всего еврейского населения к купечеству и мещанству закон, касаясь лишь части христианского населения, распространялся на всех евреев без исключения.

Значительнейшая часть еврейского населения белорусских губерний (а также и других, позже присоединенных к России) проживала не в городах, а в уездах. Наряду с торговлей и ремеслами источником пропитания служили для них курение и продажа водки, а также аренда различных отраслей помещичьего хозяйства. Это явилось результатом их исторического прошлого в Польше. Польские города, считая торговлю и ремесленные занятия своею монопольною привилегией, всячески старались избавиться о конкурентов-евреев, и последние, не находя пропитания в городах, поневоле направлялись в уезды, где их гостеприимно встречали помещики, отдававшие им на откуп различные отрасли хозяйства и, между прочим, курение и продажу водки, служившие одним из важнейших источников дохода помещиков и государства и ставшие главнейшим источником пропитания евреев в уездах. Такой порядок с течением времени стал как бы основой государственного хозяйства в Польше; это значение он сохранил и после перехода польских земель к России, так как и русский государственный бюджет находил твердую опору в доходах от потребления водки; на них же покоится бюджет разнообразных юридических лиц (городов, казенных имений, монашеских орденов и проч.) и частных землевладельцев. В связи с этим еврей, оставшийся по переходе в новое подданство на старом месте и при прежних условиях своей экономической жизни, по необходимости должен был продолжать свои вековые занятия; право винокурения не принадлежало ему, но он выступал как посредник между землевладельцем и крестьянином в качестве арендатора и корчмаря в частных и казенных имениях.

Между тем ввиду того, что по русскому закону купцы и мещане были лишены права винокурения, белорусские власти запретили в 1783 году помещикам отдавать евреям в аренду курение вина.

Таким образом, многочисленное еврейское население, проживавшее в уездах, должно было не только лишиться векового занятия, но и выселиться. Однако в силу привилегий, дарованных белорусским помещикам, Сенат отменил запрещение евреям брать в аренду курение водки, так как этим нарушались права и выгоды помещиков. Что же касается выселения, то, увидев противоречие между законом, требовавшим пребывания купцов и мещан в городах, с одной стороны, и условиями действительности, крепко державшей еврейское население в уездах, с другой, Сенат постановил не принуждать евреев к переселению, тем более что неизвестно, могут ли они найти в городах пропитание.

С присоединением новых земель по второму разделу Польши вопрос о пребывании евреев в уездах вновь возник, хотя лишь в форме пожелания «стараться переселять» евреев в города. Но действительность вновь оказалась сильнее административных предначертаний, и, претерпев всякие насилия, еврейское население в большей своей части осталось на местах – этого требовали местные общественно-хозяйственные интересы.

В этих перипетиях евреи фигурировали не как таковые, а как члены торгово-промышленного класса; ограничительные меры в отношении проживания в уездах и винокурения одинаково имели в виду как евреев, так и христиан, и если евреям уделялось больше места в административной переписке, то лишь потому, что эти меры приобретали исключительно острый характер в применении к еврейскому населению вследствие его многочисленности, и что евреи в силу этого должны были с особой настойчивостью бороться против губительных для них мероприятий.