Цецилия Кин - История Италии. Том III

События развивались с головокружительной быстротой. 24 октября в Неаполе в театре Сан-Карло открылся фашистский съезд. Кроме делегатов в этот город со всех концов страны явилось около 40 тыс. фашистов. Речь Муссолини в день открытия съезда прозвучала ультиматумом по адресу правительства. «Мы хотим роспуска нынешней палаты, избирательной реформы и новых выборов. Мы хотим, чтобы государство вышло из состояния того шутовского нейтралитета, который оно держит в борьбе национальных и антинациональных сил… Мы хотим пять портфелей и комиссариат авиации в новом министерстве. Мы требуем для себя министерства иностранных дел, военное, морское, труда и общественных работ. Я уверен, что никто не сочтет эти требования чрезмерными [109] B. Mussolini. Op. cit., v. II, p. 342. .

Во второй половине того же дня 40 тыс. фашистов проходят перед стоящим на трибуне Муссолини. «Я торжественно заявляю вам, — говорит он, — что требование момента таково: или нам дадут власть, или мы возьмем ее, двинувшись на Рим (фашисты кричат: «На Рим! На Рим!»). Отныне речь идет о днях, а может быть даже о часах: необходимо путем одновременных действий во всех концах Италии взять за горло жалкие правящие круги» [110] П. Алатри. Указ, соч., стр. 301. .

После выступления на параде фашистов Муссолини направляется в гостиницу «Везувий», где в узком кругу единомышленников принимается окончательное решение о фашистском выступлении. Мобилизация фашистов по всей стране была назначена на 27, атака главных центров — на 28 октября [111] Там же, стр. 302. .

Из Неаполя Муссолини срочно отправился в Милан, а фашистский штаб по организации похода на Рим обосновался в Перудже. Однако вплоть до 28 октября, когда уже начался с разных сторон поход фашистских колонн на Рим, Муссолини продолжает вести переговоры о своем участии в правительстве. Факта решил уйти в отставку под давлением правых либералов во главе с Саландрой, который вел переговоры с Муссолини и надеялся сформировать свое правительство с участием Муссолини.

Ранним утром 28 октября Факта направился к королю с сообщением об отставке и с предложением подписать декрет о введении осадного положения. Этот декрет был написан еще накануне и ввиду чрезвычайной обстановки разослан даже на места. Нужна была, однако, подпись короля для того, чтобы официально объявить его стране. Казалось, Факта имел все основания рассчитывать на согласие короля с решением кабинета министров. Буквально несколько часов назад, вечером 27 октября, король, только что вернувшийся в Рим, заявил на вокзале встречавшим его министрам: «Рим следует защищать любой ценой» [112] М. Soleri. Memorie. Torino, 1949, р. 150. . Что касается реального соотношения военных сил, то здесь ситуация была такова: всего мобилизованных фашистов было около 50 тыс., а правительственных войск только в Риме–12 тыс. [113] П. Алатри. Указ, соч., стр. 124. Разумеется, этого количества регулярной армии было вполне достаточно, чтобы рассеять отряды фашистов. Не кто иной, как генерал Бадольо, главнокомандующий итальянской армии, заявил в эти дни: «…Если фашисты переступят закон, я обещаю сразу же установить порядок. Пять минут огня, и все будет в порядке» [114] Р. Nenni. Six ans de guerre civile en Italie. Parigi, 1929, p. 146. .

Однако король отказался подписать декрет о введении осадного положения. Возможно, так никогда и не станет известным, о чем в это утро говорили король Виктор-Эммануил и Факта. Наверное, Факта не очень настаивал на подписании декрета, так как сам он еще не терял надежды стать во главе нового кабинета с участием фашистов. Король же, по-видимому, решил, что теперь, после отставки Факта, можно будет поручить формирование нового кабинета правому либералу Саландре, который благодаря своим контактам с Муссолини договорится с ним о компромиссном разделе министерских портфелей.

Утром 28 октября Муссолини находился в страшном волнении. Он не знал еще, что король отказался подписать декрет о введении осадного положения. Поэтому, струсив в последний момент, он едва не согласился на компромиссное разрешение кризиса путем сформирования правительства во главе с Саландрой и с участием фашистов. И только под давлением своих более энергичных сподвижников, которые едва не вырвали у него телефонную трубку во время разговора с Римом, он не дал окончательного ответа [115] М. Soled. Op. cit.f р. 155. . Несколько часов спустя, узнав об отказе короля подписать декрет о введении осадного положения, Муссолини вновь осмелел. На официальное предложение прибыть в Рим, чтобы участвовать в переговорах о формировании нового правительства, он отвечает категорическим отказом. Муссолини заявил, что прибудет в Рим только в том случае, если ему и «только ему» поручат сформировать новое правительство.

В полдень 29 октября адъютант короля генерал Читтадини сообщил Муссолини по телефону, что король решился предложить ему столь желаемое поручение. 30 октября в 10 часов 42 минуты, как повествует хроника тех дней, Муссолини сошел на перрон римского вокзала. В это время в город со всех сторон вступали уже колонны фашистов.

Хотя фашисты не встретили никакого сопротивления, они вели себя как на поле боя. Их вооруженные отряды биваками расположились на улицах и площадях Рима. Сам Муссолини, прежде чем отправиться к королю, переоделся в боевую фашистскую форму: черную рубашку, серо-зеленые брюки и краги. И уже совсем как в театре, он произнес при встрече с королем слова, которые, как ему казалось, войдут в историю: «Ваше величество, я прошу прощения, что явился в черной рубашке, но я едва только успел возвратиться с поля боя, обошедшегося, к счастью, без кровопролития. Я возвращаю вам Италию времен Витторио Венето, вновь возвеличенную победой. Остаюсь верным слугой вашего величества» [116] С. Dorso. Mussolini alla conquista del potere. Torino, 1949, p. 175. . По окончании часовой беседы Муссолини и Виктора Эммануила «восторженно настроенная толпа», как повествовала об этом фашистская хроника, требовала, чтобы они вышли на балкон. Мимо с победным фашистским кличем проходили отряды чернорубашечников.

На следующий день, 31 октября, было объявлено о сформировании нового правительства во главе с Муссолини. Это не было однопартийное фашистское правительство. Кроме Муссолини, который одновременно был и премьером и министром иностранных дел, из 13 министров только 3 были фашистами. Остальные принадлежали к различным течениям либералов и демократов, Народной партии, один был националистом, двое — высшими чинами армии и флота [117] A. Tamaio. Op. cit., v. I. p. 271. . Однако, хотя правительство было объявлено коалиционным, члены его приглашались не в качестве представителей различных групп и партий, а персонально. Характерно также, что по крайней мере три новых министра были тесно связаны с руководящими кругами крупной промышленной и финансовой буржуазии [118] П. Алатри. Указ, соч., стр. 323. . Это должно было усилить доверие к новому правительству со стороны крупной буржуазии. Сразу после создания нового правительства Конфедерация промышленников в воззвании обещала ему поддержку [119] E. Rossi. I padroni del vapore. Bari, 1937, p. 44. .