Петр Словцов - История Сибири. От Ермака до Екатерины II

При царе Алексии были разосланы в 1673 г. по городам Сибири до Якутска и Селенгинска [169]обличенные в соумышленничестве с изменником Дорошенком, как то: запорожский гетман Демка Игнатов Многогрешный и его чиновные соучастники из малороссиян, воронежцев и астраханцев. Мы видели уже, что, в бытность окольничего Головина, Дамьян Многогрешный, в звании селенгинского сына боярского, употреблялся в конных сшибках против монголов.

В 1688 г. привезен в Тобольск бывший малороссийский гетман Самойлович с сыном, которого велено отлучить в Енисейск. Если в самом деле он не виноват в безуспешности Крымского похода и в подозреваемой измене российскому престолу, то можно ли оправдать его в присвоении родственникам своим почетных должностей и в продаже остальных в денежные руки? В старости, в разлуке с сыном и семейством, он получал для своего содержания по 30 алтын на день. Ненасытный человек, для чего столь тяжкие опыты нужны тебе и мне, чтобы увериться, какой малости довольно для здоровья и здравого духа?

В 1697 г. (20 марта) лишенный степени боярства Матвей Пушкин сослан с семьею в Енисейск за участие в стрелецком бунте. Ему (как замечено в VI главе под статьею духовенства) хотелось оплакивать свою участь в особом монастыре и молиться в особом храме, но для внутреннего раскаяния и общенародный храм Голгофа, и кедровая дебрь — как храм для молитвенного духа. Всякое место свято у Бога; Бог беседует с человеком пламенно даже в репейном кусту [170].

Еще в I периоде мы слышали, с которых пор начали отсылаться колодники в Сибирь, но не ранее 1696 г. (21 января) обращено внимание на порядок препровождения. Тогда только установлено давать им проводников, кормовые деньги, и в Верхотурье сделать острог для их помещения.

Облегчим невеселые мысли утешною вестию. Полковник Палей, гроза и молния заднепрская, Палей, года за четыре сосланный в Енисейск по проискам Мазепы, в 1708 г. возвращается из Сибири под Полтаву.

Торжество свободы сладко, сладко и чувство мщения, но чувство кроткое, если чаша горести выпита без упрека и с покорностию, слаще всякого торжества на счетах опыта. Самолюбие упивается радостию и опять жаждет, но сердце испытанное празднует в себе самом независимо, безусловно. Палей ищет глазами Мазепу.

Сыны Сибири! Слышите ли вы в душах своих этот грохот, все отдающийся от громов Полтавской битвы? Вы должны его слышать, потому что ваши предки участвовали на великом позорище победы и видели, как грозными редутами Петровыми раздирались ряды гордого неприятеля. Петр, со дня сего Великий, завещал на возвышенной Полтавской равнине воздвигнуть памятник, достойный славы России; но тут ли конец подвигов, где началась слава? Нет, слава государственная так же обширна, как и нескончаема, следственно, и подвиги, как спутники ея, пойдут на все грядущие времена. Вы увидите поэтому, что и в следующем периоде Сибирь соревновала подвизавшейся России как силами человеческими, так силами денежными и вещественно-животными.

Замечательные лица

Митрополит Павел как начинатель каменного строительства в Сибири. — Сооружение нач. в 1680, конч. в 1688. Павел архиерействовал с 1678 до 1692 г.

Тобольский сын боярский Алексей Ларионович Толбузин, воевода албазинский как мужественный воитель и защитник своего поста против многочисленного маньчжу-китайского войска. — С 1685 до исхода сентября 1686 г.

Подполковник (впоследствии полковник) Афанасий Иванович Бейтон, достойный преемник Толбузина и соорудитель земляного албазинского замка. — С октября 1686 до заключения — трактата в 1689 г.

Тобольский сын боярский Семен Ульянович Ремезов как сочинитель сибирской карты и описания сибирских племен. — Занимался два года, с 1697 до 1699 г.

Число архиереев и воевод во II периоде

Митрополитов сибирских в Тобольске — 4

Викарный епископ в Иркутске — 1

Воевод тобольских с их товарищами, не включая первого сибирского губернатора — 25

[171] [172] [173] [174]

Вот самая огромная губерния, какой никогда уже не будет в России, губерния, раскинувшаяся от берегов Вычегды до устья Камчатки, теперь улеглась под рукою одного правителя, того же самого, который, по словам Миллера, будто бы вместе с тем управлял и Сибирским Приказом. Надобно бы иметь в виду лучшие убеждения, чтобы согласиться с догадкою историка Сибири [175].

В этой губернии трехпольное земледелие уже не первоучка, торговля, какая только могла образоваться, в немалом ходу, от истоков Туры до Шилки и обратно, первоначальные искусства, к домоводству принадлежащие, начались; оставалось устроить внутри и вне страну добрыми учреждениями и переговорами с соседями, дабы тут утвердить скипетр на нешатком пьедестале. Но прежде нежели вступим в изложение периода, надобно свести решение задачи о сибирской населенности с цитатою государственных цифр.

Так как новая система разделения государства на губернии, по неготовности сведений и по трудности соображений, успела осуществиться только к началу 1711 года, то итог податных дворов, в 1709 г. конченный, показывал [176]во всем государстве 808 256, а в Сибирской губернии 49 824. Сколько же было дворов податного отдела в Сибири, без причисления приписных западных провинций? Мы полагали 31 676, следственно, примкнулось бы к Сибири, чрез присоединение провинций, 18 146 дворов, что и походило на правду. Ибо чрез 9 лет, т. е. в 1719 г., нашлось в приписных провинциях 24 334, собственно же в Сибири, при новом ея разделении на три провинции, показывается уже 37 096, следственно, в полной губернии тогда считалось 61 340 дворов. По какому-то волшебному удару, на двух пространствах Сибирской губернии количества дворов податных увеличились, в 9-летний срок, по шести тысяч; а потому и итог всей губернии увеличился шестью долями. Теперь пойдем своею дорогою.

Читатель, проходя с нами третий период, увидит в нем как бы пробу государственных приемов, с идеями, частью новыми, то утверждаемыми, то отставляемыми и опять возобновляемыми, тогда же или в начале IV периода. Наука управления и законодательства, подобно языку человеческому, есть наука вечная и отчаивающаяся когда-либо успокоиться в полноте совершенства, потому что жизнь народов есть разновидный феномен духа и времени. Читатель уповательно не оставит заметить одну неизменную истину, бросающуюся в глаза, именно, что при всех изменениях суждено было Сибири управляться общими с Россиею учреждениями и законами. Так тому и быть надлежало бы.