Семен Резник - Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба

О том же эпизоде, независимо от Раисы Берг, поведала Элеонора Маневич. Она же объяснила, почему, вернувшись из СССР, ни Хаксли, ни Ашли не высмеяли лысенковскую отрыжку, а даже высказали о колхозном ученом что-то неопределенно-положительное. Э.Д. Маневич, для которой английский язык был таким же родным, как русский, была приставлена к ним в качестве переводчицы и могла откровенно говорить с ними без свидетелей. Она их просила помнить, что их неосторожное слово может «отрыгнуться» советским генетикам, пытавшимся в тех жутких условиях по-галилеевски противостоять лысенковской инквизиции.

Что касается полемики между генетиками и лысенковцами, то, по мнению Животовского, те и другие были ожесточены друг против друга, одинаково правы и неправы, а теперь, когда осела пыль века, следует признать, что позиции их были вовсе не противоположны, как им самим казалось, они лишь дополняли друг друга, внося позитивный вклад в науку с обеих сторон; но если достижения генетиков признаются, то достижения Лысенко замалчиваются. Эту несправедливость д-р Животовский и пытается устранить. Так что, ребята, давайте жить дружно!

Невольно вспоминаю газетную статью известного лысенковца профессора А.Н. Студитского 1987 года, когда весь мир отмечал столетие Н.И. Вавилова и в некоторых публикациях недобрым словом поминался Трофим Денисович. Студитский тогда выступил с голубиным воркованием: когда-то мол мы все не в меру горячились, а теперь давайте жить дружно. Это тот самый Студитский, который, после погрома на Августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года, настолько разгорячился, что опубликовал в самом массовом и популярном журнале «Огонек» статью под убойным названием «Мухолюбы-человеконенавистники», разукрашенную серией карикатур известного мастера этого жанра Бориса Ефимова. Так они с улюлюканьем добивали поверженную генетику. Около трех тысяч ученых было уволено и на годы отлучено от любимой науки; другие сотни, если не тысячи, спасаясь от репрессий, официально каялись в своих «ошибках», клятвенно обещали перестроиться и стать сторонниками Лысенко. Многие были арестованы, профессор физиологии МГУ Сабинин покончил с собой. Это не считая Вавилова, Карпеченко, Фляксбергера, Левитского, Мальцева и других ведущих приверженцев классической генетики, репрессированных еще до войны и расстрелянных или умерших в заключении. Затем последовала «Павловская сессия» двух академий, в результате чего участь генетиков должны были разделить многие физиологи, медики и ученые смежных дисциплин.

Для сравнения полезно сопоставить эти данные с тем, как горячились противники Лысенко после снятия Хрущева, когда «мичуринцы» лишились официальной поддержки власти. Академия Наук провела расследование научной и практической деятельности лысенковского экспериментального хозяйства в Горках Ленинских и пришла к выводу, что научные данные там систематически подтасовывались и фальсифицировались. Материалов одного этого расследования было более чем достаточно, чтобы возбудить уголовное дело против Лысенко и его ближайших сотрудников. Но никто из них не был арестован, не был лишен ученого звания, не потерял работы. Более того, партия и цензура вскоре стали ограждать Лысенко от критики и зажимать рот тем, кто не хотел молчать. Мне это довелось испытать на себе. Рукопись моей книги о Вавилове для серии ЖЗЛ в процессе подготовки к печати усохла на сто страниц, причем изъятию подверглись многие страницы, изобличавшие Лысенко. Когда книга была подписана в свет и сигнальные экземпляры были разосланы в соответствующие организации, по доносу Лысенко в ЦК партии почти весь тираж книги был арестован и около года томился в запечатанной комнате. Книгу выпустили на свободу лишь после новых цензурных изъятий, с опозданием на год.

Д-р Животовский прав в том, что с конца 1960-х годов до начала перестройки имя Лысенко почти не упоминалось в советской печати — общей и специальной. Но объяснялось это не тем, что генетики его «замалчивали», а тем, что в стране проводилась ползучая ресталинизация и на изобличение лысенковщины был наложен запрет. Что же касается его сторонников, то они замолкли, восхвалять его после всего, что произошло, никто не решался. В XXI-м веке сторонники Лысенко стали вылезать из щелей, и теперь его усиленно делают «предсказателем» новейших достижений молекулярной биологии и генной инженерии. Думаю, многим памятна овечка Долли, полученная путем клонирования, и статья профессора Анохина в Литгазете, узревшего в этой овечке торжество лысенкизма. За годы, прошедших с тех пор, волна лысенковщина продолжала нарастать, на этой волне и появилась книга д-ра Животовского.

Семен Резник «Вместе или врозь? Судьба евреев в России: заметки на полях двухтомника А.И. Солженицына», М., «Захаров», 2003, 2005.

Семен Резник. «Сквозь чад и фимиам: историко-документальная проза разных лет». С. 5–54.

Считаю не лишним подчеркнуть, что далее анализируются некоторые особенности российской государственности, а не страна и ее культура. Я не считаю, что «каждый народ заслуживает то правительство, которое имеет». Если, с оговорками, это применимо к представительной демократии, где народ свободно избирает своих правителей, то никак не к деспотии, в которой правление навязано силой.

БСЭ, изд. 3, т. 4. С. 332.

С.М. Соловьев. Об истории Древней России. — М., «Просвещение», 1995. С. 47.

Н.И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей, — С. 244.

Костомаров Н.И. Указ, соч., кн.1. С. 678.

Н.И.Костомаров. Указ, соч., кн.2. С. 508.

Н.И.Костомаров. Указ. соч., кн. 2. С. 707.

Костомаров, Н.И. Указ. соч., кн. 2. С. 599.

Там же, кн.2. С. 742.

Подробнее см: Резник С. Против течения: Академик Ухтомский и его биограф, Спб., «Алетейя», 2015. С. 159.

БСЭ, 3-е изд., т. 22. С. 38.

Воейков Н.В. С царем и без царя. Цит. по: Николай II. Воспоминания. Дневники. С. 234.

Там же.

Кони А.Ф. Николай II. См.: Николай II. Воспоминания. Дневники. С. 165.

Кшесинская М.Ф. Из «Воспоминаний». Цит. по: Николай II. Воспоминания. Дневники. С. 33.

Вел. кн. Александр Михайлович. Указ. соч. Цит. по: Николай II. Воспоминания. Дневники. С. 304.

Солженицын А.И. Двести лет вместе, т. 1. С. 289. В дальнейшем том и страницы этого издания указаны в скобках.