Ирина Свенцицкая - Изгои Вечного города. Первые христиане в Древнем Риме

Заговорщики надеялись, что граждане Рима поддержат их, однако собравшийся народ, когда к нему с речью обратился один из руководителей заговора Брут, встретил его слова гробовым молчанием… У римской знати, стремившейся вернуть себе полновластное управление государством, не было сколько-нибудь широкой поддержки. Сколь ни сильны были в Риме традиции республиканского устройства, сенатская олигархия все меньше и меньше ассоциировалась в сознании граждан с «общественным делом» — res publica.

Во время похорон Цезаря толпа бросилась громить дома заговорщиков, и те спешно покинули Рим, надеясь набрать войско из провинциальных гарнизонов. Снова началась борьба за власть и за влияние в армии. В Риме главными претендентами оказались соратник Цезаря Марк Антоний и внучатый племянник Цезаря, усыновленный им по завещанию Гай Юлий Цезарь Октавиан. Пока сторонники республики представляли реальную угрозу, они действовали совместно, пренебрегая всеми правовыми нормами, не считаясь с традиционными органами управления. Они составляли списки людей, поставленных ими вне закона, тем самым осуждая их на смерть без суда, безжалостно уничтожали своих противников, личных недругов или просто людей, показавшихся им подозрительными, присваивали себе имущества казненных и изгнанных. Греческий писатель и историк Плутарх, оставивший нам жизнеописания знаменитых людей Греции и Рима, с ужасом говорил о действиях этих фактических правителей государства: «Так, обуянные гневом и лютой злобой они забыли обо всем человеческом или, говоря вернее, доказали, что нет зверя свирепее человека, если к страстям его присоединяется власть» (Плутарх. Цицерон, XLVI). Марк Антоний, находясь еще в союзе со своим будущим противником Октавианом, потребовал выдать ему на расправу прославленного оратора и писателя Цицерона, в свое время выступавшего против него. Цицерон пытался бежать. Плутарх в его биографии (XLVII–XLVIII) дает драматическое описание этого бегства: Цицерон в растерянности пытался скрыться в своем имении. Но рабы, бывшие там, упросили, вернее — как пишет Плутарх — принудили его лечь в носилки и тайными тропами понесли к морю. Когда в дом ворвался военный отряд, преследовавший оратора, никто из бывших там не сказал ни слова. Но нашелся один человек, рассказавший воинам о пути бегства Цицерона — это был вольноотпущенник его брата, человек, которому оратор покровительствовал, дал ему, по словам Плутарха, «благородное воспитание» и образование (прозвище вольноотпущенника было Филолог). Не угнетенный раб, а благополучный вольноотпущенник стал причиной гибели своего благодетеля, причем вряд ли из корысти, как это было во многих других случаях. Слуги Цицерона, которые, по всей видимости, и рассказали эту историю, не говорили ничего о подкупе.

Трагическая история гибели Цицерона была лишь частным случаем в той вакханалии казней и доносов, которая характеризовала политическую борьбу того времени. Но убийцы Цезаря вели себя не лучше. Чтобы содержать собранную ими в восточных провинциях армию, они взыскивали с провинциалов налоги за десять (!) лет вперед. Те города, которые отказывались или были просто не в состоянии выполнить их требования, подвергались наказаниям вплоть до полного разрушения. В одном из городов республиканцы разграбили храмы и казнили представителей местной знати; в другом, где сопротивление оказали народные массы, репрессии обрушились на низы населения. Действия республиканцев были типичны для психологии римских полководцев, рассматривавших провинции лишь как объект для грабежа, вызывали только ненависть среди жителей ограбленных провинций и не дали им желаемых результатов. Республиканцы были разбиты армиями Октавиана и Антония в 42 г. до н. э. в битве при г. Филиппы на Балканском полуострове; их главный идеолог Брут покончил жизнь самоубийством.

Сторонники республики были сломлены; наступила очередь бороться за власть прежним союзникам. Положение особенно осложнилось, когда Антоний женился на Клеопатре, царице Египта, который к тому времени находился в фактической зависимости от Рима. Антоний стремился подражать восточным монархам, он жил в Александрии — столице Египта, утопал в роскоши, даже провозгласил себя «явленным божеством» — новым Дионисом. Он раздавал земли в восточных римских провинциях своим друзьям, Клеопатре и ее детям, как если бы эти владения были его личной собственностью. Октавиан воспользовался таким поведением Антония, заставил Сенат объявить войну Клеопатре, якобы виновной во всех дурных поступках Антония. В 31 г. до н. э. в морском сражении у берегов Балканского полуострова флот Антония потерпел поражение (Клеопатра увела египетские корабли в разгар битвы). Антоний, а затем и сама царица покончили жизнь самоубийством. Египет стал составной частью Римского государства, а Октавиан — его единоличным правителем. Сенат преподнес ему почетное имя Август (священный, высокий — эпитет, применявшийся по отношению к богам). Затем ему было присвоено наименование Отца отечества, а почетное звание «император», которым награждали в период республики одержавших победы полководцев, стало его постоянным титулом. Он получил право первым выступать в Сенате (т. е. стал принцепсом сената). Именно с этого времени ученые начинают эпоху империи…

Август управлял империей единолично прежде всего благодаря опоре на армию: он обладал пожизненными полномочиями командующего, ему подчинялись гарнизоны, размещенные и провинциях, наиболее важные в стратегическом отношении пограничные провинции находились под его непосредственным управлением. В Риме и Италии были размещены особые привилегированные воинские контингенты — преторианская гвардия, игравшая роль личной охраны императора и его полиции. В провинции Август направлял особых чиновников — прокураторов, которые проводили в жизнь его распоряжения. Они назначались из незнатных, всецело преданных ему людей, ибо от милости императора зависело их благополучие.

Но пользуясь огромной властью, Август тем не менее старался сохранять, хотя бы внешне, республиканские традиции: он принял ряд республиканских полномочий, неоднократно избирался консулом, имел полномочия народного трибуна. Последнее было очень важно: народные трибуны некогда играли большую роль в политической жизни республики; Август как бы становился представителем и защитником римского плебса, продолжателем древних народных традиций. В то же время трибунская власть наделяла Августа правом «вето» — правом налагать запрет на все решения должностных лиц. Все эти полномочия формально не противоречили республиканским традициям, но придавали Августу особый авторитет. Сам он всячески подчеркивал свою приверженность этим традициям. В перечислении своих деяний, зафиксированном в надписи от его имени (она найдена на месте древнего города Анкира — совр. Анкара), он утверждал, что превосходил всех своим авторитетом, власти же у него не более, чем у коллег по должности. Последнее утверждение, конечно, не соответствовало истинному положению вещей, но Август не мог, да и не хотел ликвидировать республиканские институты. В сознании не только самих римлян, но и покоренных ими народов Рим не мыслился без Сената, без консулов, без людей, гордых своей принадлежностью к римскому гражданству. Такой Рим диктовал свои условия побежденным, и такого Рима они боялись и уважали. Формальная ликвидация республики сравняла бы римлян с такими же подданными, какими были сирийцы или египтяне (в конце концов так и произошло, но для этого империи понадобилось более двух столетий).