Леонтий Ланник - Русский фронт, 1914 – 1917 годы

Облик огромного количества русских военнопленных, число которых только внутри Германии достигло к концу 1917 г. 1.2 миллиона человек, 41достаточно быстро продемонстрировал обывателям, далеким от фронтовых будней, «безусловное» превосходство кайзеровской армии над русскими дивизиями, что вызвало достаточно терпимое, 42хотя и абсолютно пренебрежительное отношение к русским солдатам. 43Культивировалось даже лицемерное сочувствие к безграмотным русским солдатам, даже не понимающим, ради чего их насильно ведут на мировую бойню, 44и к горькой судьбе храбрых русских командиров. Пропагандировалась мысль о цивилизующем влиянии плена на немытых обитателей русской глубинки. 45Частым было убеждение в том, что русские совершенно не осознают смысла мирового конфликта, в отличие от важнейшего судьбоносного значения его для Германии и немцев. 46Однако это не мешало немцам проводить различные репрессии, в том числе задевающие достоинство офицеров (временный запрет на ношение погон, кокард и орденов) в отношении военнопленных в ответ на аналогичные акции с российской стороны 47или инициируя новую волну преследований. 48В России, но еще более в Германии (причем официально, без коррупционных сделок) уже к началу 1916 г. труд военнопленных активно использовался не только государством, 49но и частными лицами, например помещиками. 50Использование летом 1915 г. русских солдат на постройке оборонительных укреплений в Эльзасе привело к массовому бегству через линию фронта, так как лучше всего в Германии относились к представителям проклинаемой Англии, а не к неграмотным и не знающим, за что воюют, русским, которые тем не менее, совершенно не зная языка, в отличие от сотоварищей по несчастью, стали лидерами по количеству побегов в любые сопредельные страны и через линию фронта — всего до 250 тысяч бежавших, в том числе 2 генерала. Это не помешало впоследствии, после Февральской революции, активистам левых движений пропагандировать уважение к политической воле русских, которые первыми сбросили ненужного монарха.

Огромное различие в языке, вероисповедании, внешнем облике пленных, набранных из разных уголков огромной Российской империи, заставляло, с одной стороны, лишний раз гордиться, насколько большая страна была не раз побеждена на поле боя, а с другой — стимулировало немецкий интерес к сложной этнорелигиозной обстановке в России. 51Впоследствии германский Генштаб попытался использовать ее особенности, заигрывая с различными националистическими группировками. 52До Великой войны Россия, хотя и считалась полуазиатской страной, совершенно не имела образа полиэтничной, 53скроенной из разных национально-религиозных кусков державы. Образ относительно монолитной России у германских военных был быстро разрушен. 54Ради поддержания мифа о варварстве и дикости русских войск преувеличивалось значение и количество лиц монголоидной расы (любимый персонаж германских карикатур в ходе обеих мировых войн) в армии Российской империи, отождествляемых с монголами Чингисхана.

В Германии, захватившей сотни тысяч пленных, оживились исследования по этнографии, лингвистике, экономической географии. Их успех основывался частично на открывшихся вновь прекрасных возможностях по обработке получаемого в беседах с военнопленными материала без выезда в далекие экспедиции. Однако не менее важным фактором интереса к пленным была работа в целях пропаганды и формирования антироссийских настроений у представителей национальных и религиозных меньшинств. 55Немцы попытались превратить лагеря военнопленных в «лабораторию по сравнительной антропологии, построению иерархии и дифференциации народов Европы». 56Например, блестящий немецкий лингвист Г. Якобсон активно контактировал с военнопленными из Российской империи, изучая языки Восточной и Северной Европы для своих исследований по индоевропеистике. Однако, несмотря на то что солдаты русской армии, в отличие от офицеров, охотно давали показания, действительно ценной информации военного или политического характера от них было немного. С другой стороны, и военные администрации лагерей, особенно прусское военное министерство, были слишком озабочены хозяйственными и дисциплинарными вопросами, чтобы заняться организацией масштабных исследований и обработкой их результатов в военных целях, хотя «материал» сам шел в руки — в прямом и переносном смысле.

На волне конфликта между Ставкой во главе с Фалькенгайном и Обер Остом в 1914–1915 гг. последовали скандалы и разочарования из-за недостаточной, по мнению офицеров и генералов на Востоке, оценки военным кабинетом их свершений. 57Для более плотного контроля за действиями на Востоке Полевой Генштаб даже отделился от Ставки, переехав в Плесе в мае 1915—феврале 1916 г., а также в августе-сентябре 1916 г., 58в то время как кайзер оставался на Западе.

По мнению главы ОХЛ, русских достаточно было только серьезно измотать, но предсказать и спланировать необходимые для должного «изматывания» огромной страны действия было невозможно. 59Предполагались косметические изменения в начертании границ и некоторые репарации, однако ни о каких широких аннексиях Фалькенгайн, требуя мира с Россией в июне 1915 г., 60и слышать не хотел и, отстаивая эту позицию, оказывал на Бетмана серьезное давление. Пауль фон Гинденбург после войны упорно делал вид, что всегда последовательно выступал за сокрушение русских армий и непоколебимо был уверен в допустимости только победного мира. Однако весной 1915 г., даже после широко разрекламированного успеха в Августовских лесах, именно он советовал канцлеру Бетману заключить мир с Россией, так как ему вряд ли удастся взять Варшаву и Вильну. 61М. Гофман был противником значительных территориальных приобретений на Востоке, вредных своим негерманским населением («поляков у нас достаточно»), полагал, что об остзейских провинциях мечтать бесполезно, так как «мы можем их так никогда и не завоевать», 62даже в октябре 1916 г. он считал, что единственная возможность «договориться с Россией — решение Дарданелльского вопроса». 63Б. Бюлов полагал необходимым возвращение России всех оккупированных территорий в Польше, а возможно, и уступки в Галиции, однако польская инициатива Центральных держав погубила такую возможность. 64В мае 1916 г. от аннексии Курляндии, Литвы и Польши после выступления Бетмана в рейхстаге германские военные уже не могли отказаться, но планировалось предоставить России компенсации в Персии, Армении и Восточной Галиции (передвинуть границу до р. Серет), гарантировать ей благоприятный режим Проливов.