Ирина Петросян - Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.)

Мехмед III подвергся двойному давлению — со стороны мусульманского духовенства, призывавшего его вспомнить о газавате, и со стороны своего янычарского войска. Когда в Старом дворце султан присутствовал на проповеди ваиза из мечети Айа Софйя, проповедник счел необходимым затронуть злободневную тему — последние военные поражения турок в Венгрии. Ваиз говорил о потере крепостей, завоеванных дедом царствующего монарха — султаном Сулейманом. Все свидетельствовало о том, насколько сильно общественное мнение было настроено в пользу участия в походе самого султана, и он объявил, что весной 1596 г. выступит в Венгрию во главе своей армии 147.

Риск был велик. Поражение турецкого войска, возглавляемого султаном, было бы сочтено крайним его унижением и грозило падением авторитета верховной власти. Однако, похоже, у Мехмеда не было иного выбора. Янычары наотрез отказывались выступать в поход без султана, что само по себе крайне дестабилизировало обстановку в столице.

Начались приготовления к новой летней кампании. Закупались вьючные животные для перевозки багажа, большое количество продовольствия, боевое снаряжение. На все это были потрачены огромные средства из личной казны султана, исчислявшиеся сотнями тысяч золотых. Сухопутные действия армии должны были быть поддержаны морскими операциями османского флота. К венгерской границе с набранным войском был отправлен Джафер-паша. Между тем столица продолжала полниться слухами о поражениях, которые терпело войско сердара Синан-паши. В Стамбул непрерывно прибывали многочисленные раненые из придворного войска, привозившие малоутешительные новости. Мехмед III поддался всеобщим настроениям и сместил Синан-пашу с поста великого везира, объявив первым везиром дивана Лала Мехмед-пашу, турка по рождению, сына одного из заимов Саруханского вилайета 148.

Впрочем, новый великий везир был тяжело болен и государственными делами занимался зять султана — Ибрахим-паша 149. Ему приходилось выслушивать неутешительные вести с Дуная и из Венгрии. Один из прибывших в конце ноября 1595 г. из венгерской провинции заимов заявил, что в приграничных областях совершенно нет сипахи, что гарнизонным солдатам не выплачивается жалованье, и это, по его мнению, является причиной нынешних неудач мусульман 150. Высокопоставленные улемы столицы убеждали султана в необходимости наказать смещенного с поста Синан-пашу и взыскать с него убытки, которые понесла армия в результате его дурного военного руководства 151.

Однако у Синана были сильные покровители при дворе. Когда неожиданно для всех умер только недавно назначенный великим везиром Лала Мехмед-паша, его печать вновь оказалась в руках Синан-паши. На созванном расширенном совете государственных сановников был заслушан отчет Синан-паши о его действиях в Валахии и обсуждено положение дел в казне. В качестве причины непоступления доходов на совете было названо полное разорение крестьянства 152. Посланный в сентябре 1595 г. с инспекцией вилайета Рум (Центральная Анатолия) Мустафа Али писал, что был потрясен увиденным. В одной из посещенных им деревень у крестьян, за которыми некогда числилось 400–500 коров, осталось несколько худых и обессилевших от бескормицы животных. Такое положение, по его мнению, не могло не сказаться на доходах как сипахи — тимариотов края, впавших в бедность, так и торговцев. Он был свидетелем того, как крестьяне сами впрягались в плуг или вручную взрыхляли землю с помощью какого-нибудь подсобного средства. Повсюду, где бы ни побывал Мустафа Али, он был свидетелем невиданного падежа скота:

Так оценил в стихах увиденное османский историк и чиновник.

На состоявшемся султанском совете было высказано предложение выплатить войску очередное жалованье, на что требовалось 300 юков акче, сделав заем в 1000 юков акче. Выслушав это, султан Мехмед молча поднялся и покинул помещение дивана. Совет происходил в конце декабря 1595 г. — в это время в казне было всего 23 юка акче 154.

Через два дня после состоявшегося совета с участием султана великий везир Синан-паша пригласил к себе верхушку столичного духовенства, чтобы обсудить вопрос о предстоящем походе с участием султана. Улемов более всего беспокоил вопрос о материальном обеспечении войска, которое, как они полагали, было единственной гарантией успеха военного предприятия. А успех был крайне необходим для укрепления авторитета верховной власти. Улемы советовали великому везиру отправляться в поход лишь в том случае, если предстоящий год окажется урожайным и доходным 155.

Между тем, обдумав вопрос о займе, султан выдал в долг государственной казне 750 тыс. золотых из своей личной казны. 156Всего через несколько месяцев в счет частной уплаты этого долга было полностью конфисковано имущество умершего великого везира Синан-паши. При этом безжалостно было забрано все его личное имущество — вплоть до кухонной утвари и продовольственных запасов, имевшихся в доме. Но не это было главным богатством Синана. При конфискации у него было обнаружено 600 тыс. золотых и серебряных монет, 29 мешков с драгоценностями (в том числе дорогое, украшенное драгоценными камнями и металлами оружие) 157.

С появлением денег началась активная заготовка фуража и продовольствия для перехода войска из столицы в Венгрию. Было выплачено очередное жалованье придворному войску, посланы деньги на выплату жалованья солдатам гарнизонов в венгерских землях. Новшеством при этом явилось то, что посланный с деньгами придворный капыджи Вели-ага, прибыв в Буду, заявил, что выплатит жалованье не по списочному составу, зафиксированному в дефтерах, а только тем, кто действительно несет военную службу. Это заявление вызвало взрыв негодования у янычар. Их офицеры — чорбаджи — подверглись нападению, у них отняли мешки с монетами, и выдача жалованья произошла по заведенному обычаю — по списочному составу. Узнав о случившемся, султан сместил с поста янычарского агу Йемишчи Хасана и назначил вместо него Вели-агу, вознаграждая его за попытку сберечь казну и навести порядок в деле выдачи янычарского жалованья 158. Описанный инцидент показывает, что реальное число гарнизонных янычар значительно отличалось от количества тех, которые числились в казначейских дефтерах. При этом ясно, что деньги выплачивались по списочному составу в пользу действительно служивших.

Примерно в это же время в столицу из Венгрии прибыл один из командиров придворных сипахи, Али-ага, который жаловался на то, что из 10 тыс. янычар, которым было положено нести охрану границ, едва имеется тысяча, и все они, служащие в гарнизонах, притесняют местное население и занимаются вымогательствами и грабежами. Те же из них, кто ушел на зимовку в Стамбул, заняты спекуляциями — скупкой и перепродажей. Досталось в этой критике и пограничным бейлербеям, которых Али-ага обвинил в поборах с пограничных тимариотов и займов. Он назвал и установленную таксу — 5 золотых (ал-тунов) с каждой тысячи акче записанного за тимаром или зеаметом дохода. Получив эти деньги, бейлербеи, по его словам, разрешали сипахи покидать границы и уезжать на зиму в свои родные места. Али-ага заявил также, что занятые турками крепости в Венгрии не имеют достаточно сил обороняться по той причине, что гарнизонные солдаты уже три года не получают положенного им жалованья и не имеют возможности купить для себя необходимое продовольствие 159. Кризис был налицо: туркам не хватало средств, чтобы обеспечивать сохранность своих завоеваний.