Ирина Петросян - Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.)

Продолжавшаяся война, борьба с бунтовщиками в анатолийских землях требовали от правительство все новых расходов. Не прекращался рост цен. Население было недовольно плохим качеством монеты и с трудом сводило концы с концами. Росли цены не только на продовольствие, но и на ремесленные изделия. Пара обуви, в зависимости от ее вида, стоила от 100 до 200 акче, зира (около 0.7 м) сукна хорошего качества — 400 акче, качеством похуже — 200 акче. Но и эти цены были часто номинальны. Торговцы и ремесленники нередко отказывались принимать к оплате обесценившиеся акче и требовали за свои товары золотые монеты или серебряные куруши. Реальный курс золотого составлял уже 190 акче. Казна пользовалась выгодным для нее курсом. 1 золотой официально приравнивался к 118 акче, куруш — к 68 акче. При выдаче жалованья придворному войску в расчет принимался следующий курс — 1 золотой шел за 120 акче. Янычары и сипахи продавали полученную в виде жалованья золотую монету по ее реальному курсу 288.

В результате ухудшившегося положения казны придворные сипахи получили возможность поживиться при сборе налогов джизья и адет-и агнам, который им временами поручало правительство. Весной 1600 г., испытывая огромную нехватку средств, правительство попыталось сдать сбор указанных налогов на откуп. Узнавшие об этом сипахи в пятничный день собрались перед воротами султанского дворца и потребовали передать дефтеры по сбору налогов им. Одновременно они высказали крайнее недовольство своим материальным положением, не позволявшим им, по их словам, приобретать за монеты плохого качества ни хороших лошадей, ни военную экипировку. Возбуждение собравшихся достигло такого предела, что ожидали крупного бунта. У дворца собралось несколько тысяч сипахи, к которым присоединились янычары, зимовавшие в столице. Бунтовщики считали виновными в скверном положении дел с монетой откупщиков-евреев, взимавших пошлины на стамбульских таможнях, и обвинили их в порче акче. Именно они, по словам сипахи, сдавали в казну мешки с неполноценной монетой. Конногвардейцы потребовали у шейхульислама Сунуллах-эфенди издания фетвы, разрешающей казнь откупщиков. Тот отказался выдать ее, заявив, что убийство зимми (немусульманские подданные султана, «люди Писания», к которым относились христиане и евреи) непозволительно и предложил сипахи составить петицию на имя султана.

На следующий день, в субботу, собравшись в огромные толпы, сипахи начали требовать встречи с Мехмедом III. Ситуация грозила обернуться непредсказуемыми последствиями. Султана были вынуждены прятать. Еврейские кварталы столицы начали усиленно охраняться янычарскими патрулями. На растерзание бунтующим сипахи был отдан наспех схваченный «фальшивомонетчик». Его казнь на время утихомирила сипахи, которые принялись составлять петицию на имя султана с обвинениями в адрес евреев-откупщиков. Шейхульислам, несколько подправив послание, вручил его Мехмеду III. Сипахи требовали, чтобы в воскресенье к резиденции великого везира доставили виновных фальшивомонетчиков и их сородичей. Не дожидаясь ответа на свое послание, они убили первого попавшегося им по пути еврея и притащили к его телу мать несчастного. Сюда же был доставлен и его брат, который спас свою жизнь, лишь согласившись перейти в ислам и отдать все свои деньги бунтующим. Тем не менее, не удовлетворившись уже содеянным, бунтовщики по-прежнему требовали санкций против откупщиков-евреев — приказа носить особую одежду и запрета заниматься откупщичеством.

Гася недовольство и бунт, Мехмед III отправил бунтующим сипахи 100 тыс. золотых монет (флоринов) и передал им дефтеры на сбор налогов 289.

Весной 1601 г. великий везир и сердар Ибрахим-паша предпринял некоторые шаги, направленные на заключение мира с австрийцами, однако его смерть (возможно, не случайная) в июле 1601 г. помешала начавшимся переговорам. Новым великим везиром и сердаром был объявлен Йемишчи Хасан-паша. В Стамбуле раздавались разумные голоса назначить командующим румелийского бейлербея Лала Мехмед-пашу, который в это время уже находился в Венгрии, что давало возможность армии без промедления приступить к военным действиям против неприятеля. Однако этому назначению воспротивился шейх-ульислам Сунуллах-эфенди, за что в конце концов, в результате интриг, потерял свою должность 290. Опытный военачальник, румелийский бейлербей, не был назначен командующим — время опять было безнадежно упущено. Новый сердар прибыл в Белград лишь 27 августа 1601 г. Между тем австрийцы все лето не теряли времени даром. Еще весной 1601 г. они осадили занятую турками крепость Секешфехервар. Посланные сердаром на помощь осажденным сипахи румелийского, анатолийского и боснийского бейлербеев успели добраться лишь до Эссека, когда была получена весть о сдаче турками крепости. Это произошло уже на девятый день осады. Пытаясь как-то объяснить это, османские хронисты указывают на превосходящие силы противника, приводя подробный перечень его пушек (общее их число составило 30), а также численность войска осаждавших — 45 тыс. 291

Действия турецкого войска, сосредоточившегося тогда в Венгрии, несмотря на его большую численность, оказались малоэффективными. Отряды перебрасывались с места на место без предварительной разведки, которая работала плохо. Турки не знали, где ожидать вероятного нападения противника, места его сосредоточения, предполагаемые действия. А после смерти Ибрахим-паши войско оказалось и без общего руководства, долго дожидаясь назначения нового главнокомандующего. С приездом нового сердара, Йемишчи Хасан-паши, было получено известие о том, что австрийские войска осадили Канису. Турки колебались, не зная, куда им направиться, — к крепости Секешфехервар или к осажденной Канисе. В конце концов на военном совете было принято решение идти к Секешфехервару. Лишь в самом конце сентября (или в начале октября) 1601 г. турецкое войско появилось под стенами крепости.

Австрийцы, ожидавшие подхода турецкой армии, заняли выгодную для себя боевую позицию, умело использовав особенности рельефа. Во многих местах, на возвышенности, были размещены пушки, хорошо простреливавшие местность на большом радиусе. Турки были вынуждены сосредоточить на тесном пространстве большое число янычар, вооруженных мушкетами. В развернувшемся сражении они показали себя с самой плохой стороны, побежав с поля боя при первых же залпах вражеских ружей и пушек. Бегство их было столь стремительным, что ринувшиеся вслед за ними австрийские солдаты едва не захватили самого турецкого командующего. Австрийские же пехотинцы действовали исключительно продуманно и умело. Из описания сражения, которое дают османские хронисты, ясно, что сила противника заключалась не только в мощи и точности огня, но и в тактических приемах ведения боя. Австрийские боевые единицы действовали с удивительной мобильностью, установленные на повозках артиллерийские орудия легко передвигались на нужное для каждого момента боя место и своим огнем парализовывали действия турецкой конницы. Тем не менее первый день сражения не выявил победителя. Сражение продолжилось на следующий день, при этом австрийцы действовали уже по другому тактическому плану, за ночь поменяв места дислокации пушек. Пошедшие утром в наступление турки атаковали уже пустующие позиции противника, действуя вслепую. Незнание расстановки сил противника привело к большим потерям в турецкой армии, особенно среди ее офицеров, возглавлявших атаки. И все же личная храбрость и личное умение сражаться в конном бою еще много значили в военных действиях того времени, и проявленное турецкими всадниками искусство не позволило австрийцам нанести туркам окончательного поражения. Ночью находившиеся у стен Секешфехервара австрийские солдаты ушли из-под его стен, прекратив всякие боевые действия, а 4 тыс. янычар после сражения были посланы во главе с турнаджибаши в подкрепление гарнизону Буды, возглавляемому румелийским бейлербеем 292.