Сергей Аверинцев - История Византии. Том III

Влияние Запада, в частности готики, проявилось и в убранстве выточенной из яшмы вазы, имеющей оправу из позолоченного серебра. Это бесспорный вклад Мануила II Палеолога в тот же монастырь Ватопеда: на поддоне, среди погрудных изображений святителей в медальонах (данных в характерных для того времени живых поворотах), расположена монограмма Мануила. Ажурные розетки и другие орнаментальные элементы встречаются в окладах икон того времени; фигурки фантастических животных напоминают орнаментацию рукописей и резьбу по дереву, но необычны ручки сосуда в виде изогнутых драконов, близкие к готическим формам.

Начиная с конца XIII в. иконы особенно часто покрываются серебряными, значительно реже золотыми окладами, почти скрывающими живопись. Сохранились лишь единичные образцы (лучше известные по описаниям современников и инвентарям сокровищниц) окладов, украшенных драгоценными камнями и жемчугом. На множестве серебряных окладов, помимо чеканных изображений фигур святых и сцен, постоянно встречается ажурный прорезной орнамент; характерны рельефные выступающие розетки. Фигурные изображения толкуются по-новому, отражая общее направление так называемого палеологовского стиля. Так, на золотой иконе (из собрания Эрмитажа) изображена богоматерь, к щеке которой прильнул младенец в излюбленном для этой эпохи лирическом типе «Умиление»; трон дан в необычном повороте, как бы перспективно (конец XIII в.).

Едва ли не наиболее значительным памятником золотых дел мастерства рассматриваемого времени является золотой оклад знаменитой иконы Владимирской богоматери (размером 105 см × 70 см). В его нижней части вплетена греческая монограмма «Фотия, архиепископа России», московского митрополита. В разбивке поля оклада имеются некоторые особенности: здесь нет членения на отдельные прямоугольники, заполненные орнаментом или фигурными изображениями. Необычны пятилопастные завершения пластинок, на которых изображены двенадцать праздничных сцен. Своеобразно как бы сплошное поле обрамляющего их орнамента. Особым богатством и необычайно высоким качеством исполнения отличается именно этот многообразный сканный орнамент, в который вплетена и монограмма.

Техника его исполнения с использованием сравнительно широких золотых ленточек, напоминающих те, которые применяются в перегородчатых эмалях, послужила М. М. Постниковой-Лосевой основным материалом для убедительного утверждения, что оклад исполнен византийскими, а не русскими (как ранее считали некоторые исследователи) мастерами. На это указывают и некоторые иконографические и стилистические особенности. Трактовка многих сцен, их подчеркнутая эмоциональность, иногда драматическое напряжение, несмотря на некоторую сухость и не столь высокое качество исполнения, характерны для поздневизантийского периода и сближают оклад с другими одновременными памятниками: такова, например, сцена Вознесения или Воскрешения Лазаря. Повышенная графичность, как, например, в передаче фигуры распятого Христа, свойственна периоду заката византийского искусства.

Единичными памятниками представлено для этого периода собственно ювелирное искусство: таковы золотые перстни с надписями и монограммами Палеологов (хранящиеся в собраниях Британского и Берлинского музеев и в частных коллекциях в Афинах), быть может, некоторые серьги и браслеты.

В большом числе так называемых экфрасисов (стихов, посвященных произведениям искусства) известного византийского поэта XIV в. Мануила Фила дается описание гемм. Были ли это произведения, созданные во время жизни поэта или он воспевал памятники более ранние, не всегда ясно. Тем не менее среди дошедших до нас камей имеются такие, которые по характеру исполнения можно отнести к XIII–XV вв. Их отличает большая живость изображений, отступление от строгой фронтальности и пр. Можно предполагать, что и некоторые стеатитовые иконки, например изображаю щие св. Георгия, поражающего дракона, Иоанна Предтечу (в Оружейной палате), и суховатые по исполнению пластинки с праздничными сценами, относятся к последним векам жизни Византии.

Единственной в своем роде является крохотная пиксида (диаметром 4,3 см) из слоновой кости с изображением двух семейных групп. Фигуры императоров даны в торжественных позах, фронтально, тогда как сопровождающие их фигурки музыкантов и танцоров переданы в разнообразных живых поворотах. Судя по надписям, здесь представлены император Иоанн, императрица Ирина и мальчик Андроник. Около второй группы имена не указаны, хотя место для надписей предусмотрено. Как недавно установил А. Грабар, этот маленький предмет отразил политические события середины XIV в. — смену на престоле Иоанна V Палеолога Иоанном VI Кантакузином. Не свидетельствует ли этот факт об особой ценности слоновой кости в обедневшей империи?

Вместо слоновой кости в это время использовался не только стеатит, но и резное дерево. Другой византийский поэт, также писавший экфрасис, Иоанн Евгеник (XV в.), воспевает искусство великолепной резьбы по дереву: на незначительной поверхности, говорит он, мастера создавали исключительно тонко и правдиво выполненные произведения.

Подавляющее большинство дошедших до нас образцов резных деревянных изделий относится ко времени после 1453 г. Сделаны они главным образом на Афоне; среди них имеются экземпляры, на которых указана дата — XVI в. Однако некоторые предметы, по-видимому, изготовлены еще в XIV в.: они исполнены в несколько иной технике и ином стиле. Такова, например, часть складня со сценами Воскрешения Лазаря и Успения (собрание Эрмитажа) и как бы с резными иконками на углах, служащих капителями и базами колонок. Особенно привлекательно трактованы сами колонки, обвитые пышным орнаментом в виде виноградной лозы, на стеблях которой расположены фигурки птиц и животных. В характере изображений есть некоторое созвучие с фигурами на деревянных дверях церкви Николая в Охриде, а в орнаменте, завершающем полукруг арки, сходство с обрамлением иконы Пантелеймона в Нерези (близ Скопье). Не исключено, что центром производства подобных изделий была Фессалоника или другой македонский город.