Сергей Аверинцев - История Византии. Том III

Фигуры переданы в стремительном движении, они как бы переговариваются друг с другом, их лица выразительны. Красочная гамма богата, характерны цветные рефлексы, которыми отмечены одежды, в духе живописи палеологовского времени.

Такого рода вышитые покровы получили широкое распространение на Балканах и в Древней Руси, где шитье достигло особо высокого мастерства. Полное соответствие византийской живописи XIV–XV вв. представляет шитье нескольких дошедших до нас церковных облачений: это, в первую очередь, так называемая «далматика Карла Великого» (хранящаяся в сокровищнице храма св. Петра в Риме), а также епитрахиль и два саккоса, связанные с именем митрополита Фотия (в Оружейной палате в Москве). Заполняющая почти всю поверхность далматики сцена Преображения полна такого драматического напряжения, ее фигуры даны в столь порывистом движении, в нескольких планах, в живых поворотах, колорит столь тонок и гармоничен, что высокая одаренность изготовлявших этот предмет мастеров не подлежит сомнению. Единство палеологовского стиля, сближающее шитье с фресковыми росписями, проявляется и в других упомянутых выше произведениях. Быть может, они (за исключением епитрахили Фотия) действительно относятся к более позднему времени, чем далматика. На это, возможно, указывает большая раздробленность поверхности на множество сцен, ее сплошное заполнение бесчисленным количеством фигур, свидетельствующее как бы о боязни пустого пространства. Такого рода качества присущи и стенописям XV в.

Особенно интересны имеющиеся на «Большом» саккосе Фотия портретные изображения: здесь представлены московский князь Василий Дмитриевич, его жена Софья Витовтовна, их дочь Анна Васильевна и ее муж Иоанн Палеолог. Имеется также портрет Фотия. Около русской княжеской пары — сопроводительные русские надписи, тогда как около всех других изображений — греческие. На первом плане представлена византийская чета; окружающие их головы нимбы также подчеркивают первостепенное значение, которое в глазах мастера имели византийские правители.

Портреты на саккосе Фотия дают некоторое представление о не дошедших до нас светских памятниках, прежде всего — одеждах. Осознание политического значения парадных одежд получило свое яркое отражение в рассказе Георгия Пахимера о Михаиле Палеологе, поучавшем своего сына Иоанна. Иоанн выехал однажды на охоту в вышитой золотом одежде и на обратном пути встретил отца. Михаил сказал сыну, что в его поступке нет ничего хорошего для ромеев, так как Иоанн расточает их достояние на развлечения, не приносящие никакой пользы. Император отметил, что шитые золотом «сирские» ткани сотканы из крови ромеев и их нужно использовать только в тех случаях, когда это выгодно для ромеев. Таким случаем, по его словам, является прием иностранных послов — тогда дорогие облачения императоров помогают создать, при иноземных дворах представление о богатстве ромеев [736] Рachym, I, р. 38–39. .

Именно такого характера драгоценные одежды обычно представлены на различного рода портретных изображениях. Так, на полях серебряного оклада иконы Богоматери (из собрания Третьяковской галереи), относящегося, скорее всего, к концу XIII или первым годам XIV в., представлены сын известного хрониста Георгия Акрополита — Константин, носивший, подобно отцу, сан великого логофета, и его жена — Мария Комнина, из рода Торников. В этих фигурах, молитвенно обращенных к центральному образу, заметно стремление мастера придать лицам византийских вельмож индивидуальные черты. Вместе с тем тщательно переданы их одежды и головные уборы. Установлено полное соответствие изображения одежды этих вельмож описаниям Кодина в «Книге о чинах». Характерен длинный кафтан Константина, застегнутый до самого низа пуговицами, невысокая шапочка, на которой укреплена металлическая пластика с изображением Христа (подобная той, которая венчает голову Иоанна примикирия на иконе Христа от 1363 г.); за поясом с пряжкой заткнут платок. Мягкими складками спадают двойные парчовые одежды Марии, на ее голове зубчатая корона с подвесками, украшенная камнями и жемчугом. Тонко передан чеканом довольно мелкий рисунок тканей, представляющий листья плюща или передающий плетение. На других портретных изображениях этого времени различимы традиционные византийские шелка с геральдическими изображениями птиц и животных. В кругах (как на портрете Апокавка в рукописи от 1342 г.) изображен характерный для того времени герб Палеологов в виде двухглавых орлов.

Много реалий можно найти на различного рода портретных изображениях, которые украшают рукопись 1400 г., хранящуюся в Бодлейанской библиотеке (№ 35): наряду со светскими портретами здесь имеются и женские монашеские. Мужские монашеские костюмы переданы в другой рукописи, в сцене, на которой представлен Иоанн Кантакузин, председательствующий на соборе. Неизменно привлекает к себе внимание необыкновенной формы головной убор Феодора Метохита в ктиторской мозаике Кахриэ-Джами: этот огромный конусовидный полосатый колпак напоминает восточные тюрбаны. Никифор Григора, дивясь новым модам, распространившимся в его время, отмечает заимствования как от латинян, так и от восточных народов. Особое внимание он обращает на своеобразие головных уборов, для изготовления которых служили, кстати говоря, драгоценные сирийские материи [737] Grеg., I, p. 276–277. .

До нас дошел единственный в своем роде конусообразный шлем, который датируется концом XIII в. (Оружейная палата): он выкован из листа железа и украшен золотой и серебряной насечкой. Всю поверхность его верхней части заполняет тонкий стилизованный растительный орнамент, а по низу даны к тому же полуфигры Христа, богоматери и других священных персонажей. Техника убранства этого шлема перекликается с той, которая применялась для украшения бронзовых дверей XI в., свидетельствуя об устойчивости приемов. Эти приемы до известной степени вырождаются в украшении бронзовых дверей Ватопедского собора на Афоне, предположительно работы константинопольских мастерских конца XIV — начала XV в. Помимо украшающих ее литых пластин с изображением Благовещенья, вся поверхность дверей, разбитая на множество прямоугольников, покрыта резьбой; орнаментальные растительные мотивы чередуются с многократно представленными двухглавыми орлами и фантастическими фигурами василисков. Резьба была заполнена не золотом или серебром, а красной мастикой, что, по-видимому, было также следствием обеднения. В характере орнаментации замечается некоторое влияние Запада.